Наконец-то затолкав в барабан патроны, Жарков сделал несколько отчаянных выстрелов во тьму.

Рядом послышалось дыхание. Краем глаза в пяти шагах от себя криминалист заметил Мосина.

— Кажется, отбились, — негромко сказал Петр Павлович.

— А этот, видать, отстрелялся, — отозвался полковник.

Под деревом, привалившись к стволу, с открытыми глазами сидел бледный мужчина. Пуля пробила ему шею, и кровь пропитала грубой ткани рубаху, которую ради черного цвета, видимо, вываривали в кленовых листьях.

Подойдя, криминалист опустился на корточки и приложил пальцы к сонной артерии убитого.

— Да… — подтвердил он. — А мой ушел…

Вдруг в деревьях послышался шум и мелькнули фигуры. Жарков и Мосин мгновенно приготовились к стрельбе.

— Жандармское управление! — раздался голос. — Опустите оружие.

Ардов сидел на полу, привалившись к стене. Тамара Николаевна промывала ему рану чуть выше локтя. Рядом лежал труп нападавшего. Он был в поддевке[57] и такой же черной гимнастической рубахе, как и его сообщник у дерева.

Несколько минут назад, еще в самый разгар боя, заметив дуло у своего виска, Илья Алексеевич закрыл было глаза в ожидании выстрела, но тут же вспомнил слова полковника Мосина, просившего принять на себя заботы о защите жизни дорогой супруги. Движимый чувством долга, Ардов решил вступить в схватку. Он качнулся назад и успел убрать голову с траектории полета пули, которую выпустил преступник. В следующее мгновение сыщик ухватился за оружие левой рукой, а правой что есть мочи двинул в сгиб кисти противника, одновременно выворачивая револьвер. Раздался еще один выстрел, и Илья Алексеевич ощутил, как что-то горячее мазнуло по плечу.

Не сумев сохранить контроль над оружием, нападающий набросился на Ардова и попытался заключить его шею в «галстук». Отбросив револьвер, Илья Алексеевич ухватился за руку неприятеля с внутренней стороны, слегка присел и переступил одной ногой назад, устроив таким образом подножку. Оказавшись на полу, противники принялись наносить друг другу беспорядочные удары. Илья Алексеевич чувствовал, что противник сильнее. Его крепко мутило, а лай собак за окнами сделался нестерпимым. Наконец Ардов почувствовал, что теряет последние силы, но в этот момент враг внезапно перестал сопротивляться и замер. Сыщик оттолкнул враз обмякшее тело, отвалился на спину, глубоко вздохнул, закрыл глаза и позволил сознанию на время затухнуть — секрет своего чудесного спасения Илья Алексеевич решил выяснить позже, когда смолкнут ненавистные собаки.

Оказалось, что конец схватке положила Тамара Николаевна. В решающий момент она подхватила отброшенный Ардовым револьвер и нанесла негодяю удар, который пришелся в висок и оказался роковым.

Смерть подтвердил Жарков, который уже вернулся вместе с Мосиным в дом и теперь взялся помогать Тамаре Николаевне с перевязкой.

На веранде мелькали голубые жандармские мундиры. Сыщик постепенно приходил в себя. Полковник Мосин поднял с пола разбитые ходики и пристроил их обратно на гвоздик.

— Вот ведь, часы вам разбили… — сказал слабым голосом Ардов.

— Нет, — отозвался Сергей Иванович, — они еще прошлой ночью встали, когда на заводе рвануло.

— Так громыхнуло, я думала, конец света! — подхватила супруга. — Весь дом ходуном пошел, думала не выстоит. Вот тогда-то они и хлопнулись.

Женщина кивнула на часы. Стрелки показывали без четверти три.

— Когда я утром рассказала об этом репортеру, он очень возбудился! — продолжила Тамара Николаевна, радуясь возможности отвлечься от пережитого нападения. — Что его так поразило — до сих пор в толк не возьму. Все повторял: «Вот так но-о-омер» — и вспоминал какого-то Котова.

— Клотова? — догадался сыщик.

— Да, пожалуй, — согласилась хозяйка дома.

— Фамилия репортера была, случайно, не Чептокральский?

— Я, к сожалению, не запомнила… — с виноватой улыбкой призналась женщина. — Он приехал из Петербурга наутро после взрыва.

Ардов достал газетный обрывок, найденный у репортера, и задумался. Кажется, он опять провалился в одну из своих «римских комнат», которые сотнями оставались открытыми в его памяти, сохраняя все подробности состоявшихся встреч и событий. В любое мгновение они готовы были принять сыщика, привыкшего бродить по ним в поисках упущенных деталей. Очень часто эти детали помогали Илье Алексеевичу обнаружить ту главную улику, благодаря которой удавалось взять след преступника.

— Ну что, все живы? — раздался чей-то бодрый голос.

Ардов ощутил на языке вкус пряного рассола. Голос показался знакомым. Уже зажженные лампы давали достаточно свету, чтобы сыщик признал в вошедшем с веранды офицере Третьего отделения Собственной Его Величества Канцелярии полковника Брусникина. С этим господином Илья Алексеевич познакомился полгода назад, когда в расследуемом деле оказались замешаны народовольцы.

— У меня сложилось впечатление, что целью налета был господин Ардов, — поделился мнением Петр Павлович.

— Почему вы так думаете? — живо отозвался Брусникин, подкручивая черный бретцельский[58] ус.

— Люди были подготовленные, с оружием явно знакомы, — пояснил свой вывод криминалист. — На отпор не рассчитывали, но не растерялись. Пока двое держали нас с господином полковником на прицеле и не давали поднять головы, третий обходным маневром проник в дом и попытался прикончить Илью Алексеевича.

— Думаете, ваши жизни их не интересовали? — уточнил жандармский офицер.

— По крайней мере тот, что ушел, имел возможность пустить в меня пулю без помех — у него еще оставалась пара во втором барабане.

— А он что же?

— Не стал… — поежился Жарков, припомнив наставленное на него дуло. — Ушел без выстрела.

Брусникин подошел к трупу и носком перевернул его навзничь. Ардов взглянул на мертвеца: на месте левого уха белел безобразный шрам наподобие приклеенного куска грязного засохшего теста.

— Безухий? — удивился Брусникин. — Вот и задержали… Все концы в воду.

— Это Демьян Зверев, отставной фельдфебель, — сыщик поднял глаза на Мосина, — участник организации взрыва у вас на заводе, Сергей Иванович.

Услышав фамилию преступника, Брусникин украдкой взглянул на вошедшего рослого вахмистра, чтобы убедиться, что тот услышал. Вахмистр едва заметно кивнул в ответ.

Жарков наскоро осмотрел убитого, разорвал на его шее гайтан и снял подвеску в виде медвежьей лапы.

— Печать Велеса, — повертев вещицу, заключил он. — Славянский оберег. Весьма популярен у болгар…