в мою ногу, а я понимаю, что ни за что не рискну вытащить сейчас айфон.

Буквально отдираю от себя навязчивого племянника и, наконец, закрываюсь в ванной, где получаю несколько минут благословенного спокойствия, которые помогают мне пережить последующий ужин.

А как только прием пищи заканчивается, и я расправляюсь с грязной посудой, закрываюсь в комнате и включаю видео с модных показов, которые прислала мне Марта Сергеевна.

Встаю перед зеркалом, пытаюсь изобразить нечто похожее на уверенный стервозный взгляд. Прохожусь по комнате туда и обратно, стараясь подражать легкому, расслабленному шагу от бедра.

Мою тренировку прерывает звонок от Володи.

- Арин, ты совсем про меня забыла, не звонишь, не пишешь, - говорит он.

Мне кажется, что в его голосе проскальзывает не только грусть, но и обида.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Володь, извини, замоталась, - оправдываюсь я, - устроилась же на работу. Как ты? Как мама?

- Хорошо. Но это неправильно, что ты и учишься, и работаешь. Я намерен исправить это в самое ближайшее время. Так скоро, как только получится.

Я вздыхаю. Володе и самому приходится тяжело. Отец погиб еще когда мы учились в средних классах, попал под машину. Мать учительница младших классов с маленькой зарплатой и многочисленными хроническими заболеваниями, начиная от давления и заканчивая сахарным диабетом, на лечение которых нужно выделять средства.

- Сейчас, правда, у меня не особенно с финансами, но я стремлюсь, Арин.

- Кстати, как твоя работа? – вспоминаю, что он и сам устроился, - и вообще, как ребята в общаге, нормальные?

- Да, и тут, и тут все нормально. Все более или менее.

Голос Володи звучит не очень уверенно, но я слишком устала, чтобы вдаваться в подробности. Плюс крайне волнуюсь насчет завтрашнего.

После разговора я снова возвращаюсь к просмотру видео, решая полностью сосредоточиться на них, но тут мне приходит несколько входящих с номера Гордея.

Замираю струной, прикрываю глаза и дышу несколько секунд. Погтом хватаю телефон и удаляю сообщения, не читая. Быстро, одним махом, пока искушение не стало слишком велико.

Не хочу, не хочу.

О чем бы он не писал, мне это неинтересно. Повторяю, словно мантру, пытаясь яростно убедить в этом саму себя.

Снова смотрю за работой моделей на камеру, то и дело косясь на уведомления о входящих.

Сообщений больше не поступает.

…

Утром я просыпаюсь на час пораньше специально для того, чтобы иметь время поупражняться перед зеркалом.

Подхожу к нему, неуверенно расправляю плечи и вглядываюсь в свое отражение.

Вот интересно. Родители всегда, сколько я помнила себя, укоряли меня, стоило лишь задержаться на своем отражении чуть дольше нескольких секунд. А сейчас мне за это могут заплатить большие деньги.

Я тушевалась всегда, и искренне не понимала, почему я не могу поизучать себя и, не дай бог, даже полюбоваться.

Так приучилась не проводить много времени за этим занятием, что теперь, даже в отсутствие рядом родителей, уже сама говорю себе, что не стоит засматриваться, это плохо, неправильно. Некий зудящий голос из подсознания, говорящий, что нечего любоваться собой, это плохо, плохо.

А вот почему плохо и неправильно, так до конца не понимала никогда.

Марта Сергеевна, например, сказала, что я шикарно выгляжу. Володе я нравлюсь, другие парни тоже всегда засматривались, да и Гордей…ночью, пока я спала, снова мне что-то написал.

Не читаю, снова игнорю.

А едва мы сталкиваемся взглядами во дворе университета, так сразу же отворачиваюсь от него.

Не убегаю на этот раз, но старательно и очень тщательно игнорирую.

Это сложно.

Поэтому все равно смотрю, стараясь, чтобы это не бросилось в глаза.

Гордей такой красивый сегодня.

В белом свитшоте с закатанными на три четверти рукавами и черных брюках, которые сидят на его стройной фигуре идеально.

Высокие скулы, упрямый мужественный подбородок. И держится так непринужденно и уверенно. Вот уж кому точно бы подошло работать моделью.

Но главное, как всегда, притягивает его взгляд. Внимательный и пронизывающий, искушающий. Как будто прокрадывающийся прямо в мою мечущуюся в сомнениях и горячке душу.

Он стоит в компании, не только парней, среди которых я замечаю Фирсова и Туманова, но и девушек. Илона с ними, хоть и держится чуть в стороне, также как и две другие незнакомые девушки. Но все же достаточно близко для того, чтобы можно было общаться. Взгляд брюнетки почти все время обращен на Гордея. Его взгляд на меня.

Не подходи. Только не подходи ко мне снова!

Словно считав мое настроение, Гордей не приближается, слава богу. Но достает свой айфон и начинает что-то писать, параллельно улыбаясь громкой шутке одного из парней на тему ниже пояса, долетающей и до моих ушей.

Его участие во всеобщем веселье отчего-то дает мне уверенность, что пишет он не мне, но вот он снова поднимает на меня взгляд, а из кармана моей ветровки раздается оповещение о новом входящем.

Не читаю. Даже не думаю доставать телефон.

Отворачиваюсь, поправляю рюкзак на плече, и, вскинув подбородок повыше, иду искать Леру.

- Пара у нас вместе с ними, Арин, - выдает подруга, едва мы сталкиваемся в коридоре. – В смысле, со вторым курсом.

- Да?

- Я сама не в восторге, но вышло же внутривузовское постановление, что старшекурсники будут нас курировать, что же нам делать. Туманов, этот невыносимый дружок Горского, реально бесит. Чуть ли не больше его самого.

Я снова утверждаюсь в мысли, что стриженый брюнет сумел все же зацепить Леру.

- Кстати, татушку хочу набить, - заявляет она, - не знаю пока, где, я еще думаю. Может, на ключице. Не хочешь за компанию? Я знаю один неплохой тату салон.

- Нет, тут я пас, - отвечаю поспешно.

Повторно за утро вздрагиваю, хоть и оказалась предупреждена, когда компания во главе с Гордеем вваливается в нашу аудиторию.

- Началось, - цедит Лера, но к нашему с ней удивлению, и, конечно, облегчению, парни не цепляются к нам, а девчонки, что пришли с ними, так вообще не замечают. Рассаживаются все поодаль и обращают внимание исключительно друг на друга, но у никак не на учащихся первого курса.

Да, несколько раз за семинар я ловлю на себе обжигающий, не в меру волнующий пронзительный взгляд красивых светлых глаз, но это все равно лучше, чем близкий и разрушающий все мои принципы контакт, после которого я еле-еле могу прийти в себя.

Лера, в свою очередь, презрительно хмыкает всякий раз, когда зацепляется взглядами с Егором.

По окончании занятия мы с подругой первыми вылетаем