Тони моментально вычисляет в толпе дюжину «старых друзей» и исчезает в спертой духоте, крепко прижимая к себе Мел. Он так хорошо сложен, а она вся такая маленькая и хрупкая, что в паре они напоминают Лорел и Харди, только гораздо шикарнее. В ту же самую пикосекунду, когда Тони обнаружил, что весь фурор затеян в честь «Маник Стрит Причерз», рейтинг Криса упал, словно булыжник со скалы. Я втягиваю голову в плечи в бессмысленной попытке защитить барабанные перепонки и зажечь сигарету, хотя воздух вокруг и без того пропитан дымом так густо, что мне совершенно незачем этого делать. Все мои внутренности грохочут в такт ударнику, словно кастрюли в посудном шкафу. Я всерьез опасаюсь, как бы не оторвалась одна из почек.

— Вы были на разогреве у самих «Маников»! — ору я в ухо Крису, который уже оправился от презрительных издевок охранника и впал в безумный восторг.

— Прикинь, теперь я могу пойти к любому агенту, — кричит он, — и говорить, что мои парни были на разогреве у самих «Маников»!

После чего исчезает в туалете, вслед за кучкой выбивающихся из общей толпы «эй-энд-арщиков». Назад он выходит с таким жалким видом, будто кошка, которую только что обмакнули в ведро с водой.

— Что?! — ору я ему с громкостью ядерного фугаса, кажущейся беззвучной на фоне общего грохота.

Выясняется, что «эй-энд-арщики» подвалили в «Монарх», когда «Монстры» практически допевали свою последнюю песню. И их коллективное мнение оказалось далеко от идеала. Наиболее конструктивный комментарий: «Группы вроде этой — позавчерашний день». Менее конструктивный: «У групп вроде этой будущего нет». И, наконец, наименее конструктивный: «На глаз и на слух это похоже на хор пердящих бородавочников».

Пытаюсь найти позитив в последнем вердикте, но мне это не удается.

На следующее утро, в 7:30 мама приветствует меня по мобильнику словами:

— Сочные «болоньезе» с мятой.

— Чего? — отвечаю я.

— Узнать, как прошел вчерашний вечер!

— А, извини. — Зеваю и усиленно моргаю, заставляя себя проснуться. — Концерт был довольно громкий. Уши до сих пор заложены.

Мама тут же советует хорошенько их проспринцевать.

— А ты, вообще, где, дорогуша? Я звонила тебе домой, но никто не ответил.

— Я… мм, у Криса.

Деликатное молчание.

— Значит, Сол так и не проявился. А как у Тони с той девушкой? Забавная она все-таки, маленькая такая: все равно, что здороваться за руку с разреженным воздухом.

— Все очень хорошо, — говорю я, ухмыляясь. — Очень хорошо. — Бросаю взгляд на спящего Криса и прикрываю трубку рукой. — Они с Мел, похоже, увлечены друг другом. А вот с Крисом получилось как-то неловко: ребята из его группы ужасно расстроились и даже пригрозили разойтись, так как не получили одобрения «Эй энд Ар».

Мама презрительно фыркает.

— А, ну да, от этих дождешься, — говорит она. — Эти свое мнение каждую неделю меняют. Передай ему, чтоб не принимал близко к сердцу. Один удачный сейшн — и эта братия повалит валом. А что у них за стиль? Фанк-металл? Спид? Трэш?

— Крис называет это «ромо-металл», — отвечаю я.

— Что-то новенькое, — говорит мама с ноткой сарказма в голосе. — Они что — долбят и оттягивают?

— Мама, это довольно личный вопрос, в смысле…

— Ты все-таки смешная девочка, Натали! Что у них за саунд? Там есть гитарные соло в стиле Ван Халлена?

— Конечно, э-э, нет.

— А что за усилители они используют?

— Господи, откуда же мне зн…

— Если это металл, дорогая, то им следует использовать «маршаллы», нельзя брать старье вроде «Вокс Эй-Си 30», у них кошмарный «фидбэк».

Я мрачно ухмыляюсь Ленину — то есть копии гравюры Энди Уорхолла на стене спальни Криса — и думаю о том, не чересчур ли глубоко мама погрузилась в карьеру своего сыночка. Казалось бы, мне-то что, но неделю назад она спросила у меня, что такое пируэт: «Это что, куколка такая деревянная?».

— А как у тебя с «Весонаблюдателями»? — пытаюсь я сменить тему.

— Нормально, спасибо, дорогая. Перед взвешиванием я сняла свой шифоновый шарфик. — Она ненадолго замолкает, а затем добавляет: — Хотя надо сказать, теперь все совсем не так, как раньше. В былые времена, стоило тебе сбросить вес, — и тут же начинался звон во все колокола. Потом громко объявляли, сколько ты сбросила, и все вокруг принимались хлопать в ладоши. Но сейчас все по-другому. И в колокола больше никто не звонит.

— И… э-э… у тебя… как дела? — осторожно справляюсь я.

— Неплохо. За прошлую неделю сбросила полтора фунта. Но зато в позапрошлую — фунт набрала. Один — туда, один — сюда. Один — один. Тони говорит: это все равно, что слушать по радио результаты футбольного турнира. — Ее высокий, звонкий смех звучит неискренне. И мой — тоже, когда я присоединяюсь к ней.

— Ну, и ладно, — говорю я. — Как пришло, так и ушло.

— Пришло гораздо легче.

— Ты уже разговаривала с Тони?

— Послушай, Натали, не могу же я звонить ему в такую рань! Он наверняка еще спит!

После такого заявления моя склонность к продолжению сей милой беседы тает на глазах. Я выключаю мобильник. Затем забираюсь обратно в постель, пытаясь вновь погрузиться в сон, но мне мешает нос Криса, издающий свистящие трели. Как будто делишь ложе с колли. Будь на его месте Сол, я заставила бы его замолчать, защемив ему ноздри, но, как и все задиры, в душе я ужасная трусиха. (Крис терпеть не может, когда его будят, и с удовольствием растянет свое мстительно дурное настроение на все следующие двадцать четыре часа.)

Украдкой приподнимаюсь. Из доступного чтива в наличии только стопка журналов «Керранг»,[22]словарь рифм и две книги — «Цитатник Мао Цзэдуна» и «Как написать хитовую песню».Перекатываюсь на живот и ловлю свое отражение в зеркальной спинке антикварной кровати. Зеркало сплошь заляпано отпечатками женских пальцев, а мои волосы — жирные и грязные. Что ж. Может, хорошая ванна заставит меня проснуться? Осторожно переступаю через валяющиеся на полу рубашки, медленно прокрадываюсь в ванную и потихоньку поворачиваю краны в стиле «арт-деко». Чтобы приглушить шум бьющей струи, подкладываю губку.

Опускаюсь во чрево чугунного монстра, выжимаю на волосы каплю шампуня «Аведа» (у Криса тут парфюмерии больше, чем у царицы Савской) и начинаю втирать. Затем смываю пену прямо в ванной: душем не пользуюсь, чтобы, не дай бог, не разбудить своего господина. Затычку тоже не вынимаю — все по той же причине. И лишь начав отжимать волосы в полотенце, я вдруг замечаю ЭТО. Застываю на месте, а рука словно прилипает к полотенцу. Не веря своим глазам, вглядываюсь в поверхность воды. Горло словно сдавливает клещами. Склоняюсь над мыльной водой до тех пор, пока до носа не остается каких-то несколько дюймов. Кровь пульсирует в голове паническими толчками. Что ЭТО?!