«Один маленький шаг для человека… один гигантский прыжок для человечества…»

Тетя Луна отрывает меня от пола, поднимая в воздух. Я плачу, сам не зная почему. Она поворачивает к себе аквариум и припечатывает его смачным зеленым липким поцелуем. Мы кружимсякружимсякружимся в пластиковом гофрированном торнадо. Единственное, что я вижу, – это радиоактивную любовь, что сияет из ее глаз. И улыбку папы Спока, проносящуюся мимо, словно мы достигли скорости искривления.

– На Луну, Джонатан, на Луну! Мы только что прибыли на Луну! – она повторяла это снова и снова, и я видел, как тетя вращалась, Нил Армстронг прыгал, папа продолжал улыбаться сквозь один сплошной липкий зеленый поцелуй, и это был первый и единственный раз, когда я понял смысл любви…

– Ого, правда? – спрашивает Уэб.

Рывком в реальность. Боже! Даже не сознавал, что говорю это вслух.

– О. Да…

– Что с ней случилось? – спрашивает он.

– Не знаю. Она исчезла на следующее утро… Прислала мне этот плакат из Вудстока через пару недель. С тех пор не объявлялась.

– Проклятье, как жаль, приятель!

– Ага.

Мы плывем, дрейфуя в космосе.

– Ты когда-нибудь терял близкого человека? – тихо спрашиваю я.

Он долго молчит, потом:

– Да.

– Кого?

Он не отвечает.

– Уэб?

Молчание.

По-прежнему.

Ничего.

Потом:

– Джонатан?

– Да?

Он медленно накрывает пальцами мою руку.

У меня останавливается дыхание.

– Ты не против? – спрашивает он.

Нет. Мне нельзя. Я не должен…

– Не против, – шепчу.

Разряд. Его пальцы щекочут мои. Осторожно. Нежно. Наши ладони соединяются. Мое сердце вибрирует. Позвоночник пронзает разряд. Он сжимает крепче. Я не двигаюсь. Не дышу. Не понимаю.

Потом нежно, осторожно соединяю наши руки вместе.

Мир затихает.

По моей щеке скользит слеза.

И еще одна.

Не хочу отпускать…

Но это больно. Мне нельзя.

– Наверное… как раз сейчас неплохо бы поставить какую-нибудь музыку, – дрожащим голосом говорю я.

– М-м, ладно, – отвечает он.

– Сейчас вернусь.

Исчезаю в чулане. Сердце пылает. Все во мне горит. Стираю слезы. Глаза Зигги сверкают, окружая меня со всех сторон.

Мама поворачивает голову, улыбается и говорит: «Все в порядке, жучок».

Да. Со мной все в порядке.

Прихватываю альбом и проигрыватель, на всякий случай еще раз вытираю глаза. Когда выхожу обратно в комнату, Уэб сидит в кресле-мешке, держа в руках мой магнитофон.

– Привет, – говорит он.

– Привет.

Тащу проигрыватель через комнату.

– А откуда ты только что вышел?

– Из чулана. Там есть такая маленькая комнатка… – И застываю на месте. О. Боже. Мой…

– Круто. Покажешь?

– Нет! В смысле… извини… О ней никто не знает… в смысле… когда-нибудь… может быть…

– Все хорошо, приятель. Твою тайну от меня никто не узнает…

Мы смотрим друг на друга и улыбаемся.

– Слушай, это круто, – говорит он. – Ты им пользуешься? – Уэб щелкает кнопками магнитофона, крутит в пальцах микрофон.

– Постоянно.

Сейчас к месту придется только один альбом: достаю его из конверта и ставлю на опорный диск проигрывателя. Поднимаю звукосниматель, завожу его над пластинкой: статический белый шум, ровное чш-чш-чш барабанов, стрррррумм гитары… аххх! Зигги. Никогда не подведет.

– Превосходная песня, – говорит он. – Проклятье, ты был прав насчет его голоса. Он словно с другой планеты.

– Это история самого Зигги, – говорю я, барабаня по воздуху пальцами.

– Правда?

– Угу. Он пришел со звезд, чтобы спасти всех потерянных в этом мире, а потом они забрали у него так много, что разорили его душу, и Зигги стал частицами звездной пыли, вечно парящими в небе.

– Потрясно.

– Ага. Он определенно мой мессия…

Проклятье! Опять…

– Точняк, приятель. Хочешь, сейчас что-нибудь запишем?

– В смысле?

– На твой магнитофон.

– Правда?

– Ага, это будет здорово.

– Ну… наверное. Если хочешь. Возьми там на столе кассету.

Соскальзываю на пол, сажусь рядом с ним. Мы ложимся на животы, опираясь на локти, лицом друг к другу. Одновременно нажимаю кнопки воспроизведения и записи:

– Проба. Раз, два, три. Всем привет. Это Джонатан Коллинз, я веду для вас прямой репортаж с Луны. Я здесь с… представьтесь, пожалуйста, сэр!

– Уэб.

– Говорите в микрофон, пожалуйста.

– А-а… УЭБ!

– Эй, не так близко!

– Извини… Уэб Астронавт.

– Уже лучше. Ладно. Итак, мистер Астронавт, что привело вас сегодня на Луну?

– Я пришел сюда, чтобы кое-что найти.

– Хорошо, и что же вы…

– И убраться подальше от всех людей на Земле.

– Почему вам захотелось это сделать, мистер Астронавт?.. Ты чего смеешься?

– Да так, странно это.

– Ты сам хотел записаться!

– Ладно, ладно.

– Итак, мистер Астронавт. Почему вы захотели убраться подальше от всех людей?

– Потому, приятель, что там, внизу, все ГРЕБАНЫЕ…

– Уэб, не выражайся! И не так близко к микрофону, это искажает звук.

– Извини. Но это правда.

– Почему вы так говорите, мистер Астронавт?

– Потому что люди – они такие. Они все неправильно поняли. Они думают, что творят добро войнами, невежеством, дискриминацией и всем прочим. Но на самом деле убивают этим Землю.

– Да.

– Вот почему я здесь. На Луне. Здесь безопасно и тихо, мистер Коллинз.

– Действительно.

– Никто нас не побеспокоит, никто не навредит. Есть только мы.

– Только мы…

– На Луне…

– На Луне… вместе… где нет ничего сломанного…

– И мы летим к звездам, как твой Зигги…

– И преодолеваем время и пространство, чтобы добраться сюда, как делает Pink Floyd в «The Dark Side of the Moon»…