– Вы с ним вчера встречались? – переспросила она.

– Очень мило провели два собеседования.

– Догадываюсь, кто ему физиономию сплющил…

– Сильно пострадал?

– Нос сломан. Размазался по обеим щекам…

– Да у меня у самого локоть до сих пор побаливает. – Я почесал свой локоть, который вечером отпраздновал знакомство с носом Колобка.

– Он вас за нами отправил? – задал свой вопрос полковник.

– Кто отправил? Сломанный нос? И вообще, кто вам сказал, что я должна перед вами отчитываться! – возмутилась она, чувствуя, что в нашей компании не бьют женщин, и потому смелея.

Полковник остался по-ледяному вежлив и корректен.

– Вы, кажется, не понимаете, во что ввязались. Честно говоря, я не пожелал бы оказаться на вашем месте. Пусть даже по приказу своего пока еще директора… И даже пока еще генерального… Тем не менее не он, а вы устроили слежку за сотрудниками военной разведки во время проведения важной операции. Как детектив детективно-правового агентства, вы должны понимать, что мы вправе рассматривать ваши действия как государственную измену. И суд вправе смотреть на это точно так же. До двадцати лет лишения свободы. Вам именно это улыбается…

Чучело сильно покраснело то ли от возбуждения, то ли от перепуга. Хотя с перепуга обычно бледнеют. Это определил еще Цезарь, когда набирал легионеров в свои когорты. Он не брал к себе тех, кто бледнеет в сложных обстоятельствах, предпочитая только тех, кто краснеет.

Но она, скорее всего, и не представляла, куда ехала и зачем. Тем не менее какие-то мелочи сообщить могла и она. И потому допросить ее следовало, пусть и без протокола.

– Я жду ответа! – Полковник повысил голос до предельно серьезного и холодного.

– Нас отправили за одним из вас. – Она смирилась и под угрозой статьи стала более сдержанной и более, похоже, разговорчивой. Только разговорчивость ее теперь направилась в нужную сторону. – Определить, где он обосновался, и, по возможности, узнать, надолго ли.

– Понятно, за кем вы поехали. А как его нашли? – Полковник посмотрел на меня с немым укором, словно обвинил. Хотя это мог быть взгляд, предназначенный для детектива детективно-правового агентства Анастасии Васильевны Новиковой.

– По всем службам полиции были распространены его данные. Даже по паспортным столам, потому что он пока еще нигде не зарегистрирован. Сами данные получены в управлении делами города, где ему выделяли квартиру. Ордер на квартиру выдан, а регистрация отсутствует, значит, следовало ждать и скорой регистрации. Теперь я понимаю, вернее, догадываюсь, что Чубако-старший, возможно, за сына обиделся и использовал служебное положение в личных целях. Как всегда это, впрочем, делает. Не всегда у него получалось, потому что сотрудники часто не хотели ему помогать. Но в этот раз сработало быстро. Наверное, потому, что ни у кого не было информации о причинах розыска. Сначала из ГИБДД пришло сообщение о регистрации купленной машины. Потом машину засекли инспекторы ДПС, но останавливать не стали, поскольку такого приказа не получали, а машина правил не нарушала. Передали сведения полковнику Чубако в уголовный розыск. Он подключил нас. Через сына, конечно. Тому только адрес был нужен. Мы выехали и нагнали вас уже за городом, когда вы с дороги сворачивали. Но приближаться не стали. Навигатор в машине у Пети показал, что в этой стороне только одна деревня до реки. Так и ехали, на вас не глядя. А потом машину увидели.

– Что же так плохо в навигатор смотрели, что в болото залетели?

Женщина, как цыганка в танце, плечами передернула…

* * *

– Я не хочу делать из нашей с вами проблемы вселенскую, – просто сказал полковник Быковский. Он, мне казалось, всегда умел разбираться в людях и понимал их порой даже лучше, чем они сами себя понимали. – Наверное, можно и с вами договориться и выяснить отношения без передачи материалов дела на вас и на полковника Чубако в управление контрразведки ФСБ.

Наверное, гордость не позволяла Анастасии Васильевне Новиковой хныкать и просить за себя, но угрозу самой серьезной статьей Уголовного кодекса она, конечно, помнила. И к словам полковника прислушивалась. Тем более что он был в военной форме, говорил сухо и авторитетно, по существу.

– Мне почему-то, Анастасия Васильевна, показалось, что у вас сложные отношения как с Чубако-младшим, который является вашим непосредственным начальником, так и с Чубако-старшим. Вы хорошо знаете Владилена Антоновича?

– Я много лет проработала под его руководством. Там, в городском угрозыске.

Тогда понятна ее манера поведения. Я даже понял, кого Новикова мне напоминает. А напоминает она даже движениями, даже манерой произносить слова, конечно же, капитана Саню. И имеет те же слегка грубоватые манеры. И наложенную службой небольшую мужиковатость, что вообще свойственно всем женщинам, носящим форму, независимо от того, какая это форма – военная, ФСИН[8], полицейская или МЧС.

– Понятно. Значит, знаете хорошо. Конфликтовали?

– Бывало. Конфликтовали. Мы там почти все были против того, чтобы уголовный розыск обслуживал личные дела полковника. А он считал это естественным явлением. Азиатские привычки. Он к нам в город из Средней Азии перебрался. Еще в перестройку, до развала Союза. А у меня с ними, с Чубако, собственные отношения. Чубако-старший очень хотел выдать меня замуж за своего отпрыска. Ради этого он его даже с первой женой развел. Разрешите мне посмотреть, что с моим напарником?

Петр Васильевич Новиков лежал от своей однофамилицы по другую сторону машины и понемногу начал приходить в себя. Получать еще и третий удар в свою многострадальную голову он, видимо, не желал и потому хотел казаться бездвижным.

– Посмотрите… – разрешил полковник.

Она обошла капот и присела перед однофамильцем, взяла его двумя руками за голову.

– Петя, Петя, как ты себя чувствуешь? Петя…

– Хреново он себя чувствует, – за Петю ответил я. – Это я вам обещаю.

Анастасия Васильевна голову напарника слегка потрясла, и он ответил на это невнятным мычанием. Однако я уже видел, как спокойно вздымается от дыхания его грудь, и понимал, что происходит. Здесь был не тот случай, когда капитан Взбучкин упрямо не желал возвращаться в списки живых и здоровых по каким-то собственным соображениям, скорее всего, по соображениям личной безопасности в случае претензии к нему со стороны следствия. Будущей безопасности. Он так должен был бы лежать, если бы капитана Радимову убили. Но ее не убили благодаря моему вмешательству. А Взбучкин не успел перестроиться. Петр Васильевич Новиков уже недавно убедился, что пробуждение к жизни может принести ему еще один удар в голову. И потому, даже если пришел в себя, долго еще не захочет общаться нормальным человеческим языком. Будет только нечленораздельно мычать и пускать губами пузыри, похожие на пузыри болотного газа.