Оставалось необъясненным обстоятельство, которое меня очень интересовало. Как наш проводник умудряется сохранять мир с сальтеадорос? Я попросил объяснить это, и получил ответ. Ларец открывался просто.

Что бы ни случилось, Сэм сохранял нейтралитет.

— Понимаете, капитан, — говорил он, объясняя, а не оправдываясь, — я всего лишь кучер, и у них до меня нет никакого дела. Они понимают, что я всего лишь исполняю свои обязанности. К тому же, если не будет кучера, не будет и дилижанса. Они считают нас нейтральными, иначе я не смог бы тут ездить. Я остаюсь на своем месте и позволяю им делать, что они хотят. Я знаю, что ничем не могу помочь бедным пассажирам. Я даже оказываю им услугу, когда все заканчивается, — отвожу их в нужное место.

На какое-то время мой собеседник замолчал. Я тоже, погрузившись в невеселые мысли.

Вид Тескако, вдоль которого мы проезжали, не привлекал меня. Озеро казалось неподвижным и темным, как сам Ахерон [36] ; его торжественная тишина изредка нарушалась мрачными криками большого кроншнепа или возгласами американского ибиса.

— Капитан! — услышал я голос Сэма Брауна. Кучер снова подъехал ко мне, ведя за собой на поводу вьючного мула. — Простите, что прервал ваши размышления, но я хотел бы еще кое-что обсудить. Что вы собираетесь делать?

— Не нужно извиняться, мистер Браун. Напротив, я как раз собирался поговорить с вами об этом. Признаю, что я в затруднении. Теперь, когда наша экспедиция началась, я яснее вижу ее сложность. Разбойники не могут послать своего человека, не приняв предосторожностей на случай засады.

— Верно, капитан. Не такие уж они дураки.

— Вот и я так думаю. Но мне бы не хотелось отказываться от нашего плана.

— Что ж, капитан, тогда мое наблюдение может вам помочь. Я приметил кое-что необычное.

— Где? Когда?

— В тот роковой день, когда остановили дилижанс и похитили сеньорит.

— Вы заметили что-то странное?

— И не одно.

— Что именно?

— Ну, во-первых, у всех этих мошенников были закрыты лица.

— Дон Эусебио рассказал об этом. Но разве это странно?

— Обычные разбойники не прячут лица. Им все равно, если их кто-нибудь увидит. Ведь их дом в горах, и они не собираются встречаться с альгвасилами [37] . А то, что у этих лица были закрыты, доказывает, что они бывают в городе.

— В каком городе?

— Пуэбла, конечно. Самое большое гнездо разбойников. Они прятали лица, чтобы их не узнали на улицах.

— Были еще какие-то обстоятельства, которые вам показались странными? — спросил я у нашего наблюдательного проводника.

— Еще одно. Мне уже тогда это показалось необычным. Я смотрел на двух сеньорит, ехавших вместе со старым доном, их отцом. Одна из них мне особенно понравилась, и я часто на нее смотрел. Так вот, эти девушки не закричали, как обычно мексиканки делают при встрече с грабителями. Они пошли в лес в сопровождении двух-трех бандитов так спокойно, как будто собирать ягоды! А старый дон все это время лежал животом на земле, распластавшись, как блин. Ему не позволили даже пошевелиться, пока девушки не скрылись из виду. Потом один из разбойников стал торговаться с ним о выкупе и сказал, что они мне доверяют, и чтобы я принес деньги. Потом дона посадили в дилижанс и приказали мне уезжать. Конечно, я с готовностью повиновался.

— Но с вами был еще священник. Что стало с ним?

— О, священник! Это тоже интересно. Разбойники обычно их отпускают, только сначала просят благословить шайку. А этого увели с собой, один Бог знает, с какой целью. Может, хотели позабавиться.

— Вы думаете, что с девушками могут плохо обойтись?

— Ну, это зависит от того, в чьи руки они попали. Некоторые хуже, некоторые лучше. Иногда это просто бездельники из города. Они становятся разбойниками на время. А как только заработают на ставку, возвращаются к столам монте, ведь там выигрыш больше и нет такого риска, как на дороге. Известно, что и некоторые армейские офицеры после того, как истратят все жалованье, не брезгуют заниматься разбойным промыслом. А есть еще обычные бандолерос — или сальтеадорос, как они себя называют. Они постоянно занимаются таким делом. Их на этой дороге несколько шаек. Одной командует некий Карраско, который когда-то был офицером в армии Санта Анны. Есть шайка полковника Домингеса, но теперь он в вашей армии командует красношляпыми шпионами. Но не думаю, чтобы нас тогда остановили ребята Карраско.

— Почему?

— Те не стали бы закрывать лица. Надеюсь, это были не они.

У меня было неприятное подозрение, почему он на это надеется; я с тревогой спросил о причине.

— Потому, что если это Карраско, мне очень жаль девушек, — ответил проводник. — Интересно все же, что ниньяс нисколько не испугались, — добавил он, помолчав.

— Может, не сознавали опасность. Разбойники обычно неплохо обращаются с женщинами. Только грабят их. Поэтому, наверно, девушки решили, что им ничего не грозит.

— В конце концов, — продолжал Браун, — я, возможно, и ошибся. Они так быстро исчезли в зарослях, что у меня не было времени наблюдать за ними. Мне ведь приходилось удерживать лошадей подальше от края обрыва: нас остановили там, где дорога проходит над пропастью. В любом случае, — Браун подъехал еще ближе и наклонился, как будто не хотел, чтобы кто-нибудь еще услышал его слова, — пора принимать решение, капитан. Скоро нам придется покинуть главную дорогу. Разбойники назначили мне свидание в узком ущелье, куда ведет только вьючная тропа. Еще полчаса — и мы доберемся до места.

— Вы хотите что-то предложить?

Я задал вопрос в надежде услышать, что ему в голову пришла какая-нибудь замечательная идея.

— Да,