– Хорошо, сейчас мы отсюда уйдем, и его снимут. Обещаю тебе.

– Ты обманешь…

Стас подошел и отвесил мне капитальную пощечину. У меняпотемнело в глазах.

– А ну-ка, быстро пошла в кабинет! А то я тебя сейчас рядомподвешу. Видишь, еще есть крючок свободный! Что стоишь, словно в штаныналожила? Мораль читать мне вздумала? Ты у меня должна в ногах валяться иколени целовать, а то ходила бы в телогрейке и кирзовых сапогах.

Я бросилась к выходу и, споткнувшись о какой-то мешок, упалана холодный пол. Стас помог мне подняться.

– Ходить сможешь? Что понеслась как угорелая?

– Ты сделал мне больно…

– Сама выпросила. Какого черта сюда приперлась?! Знаешьведь, больше всего на свете я ненавижу любопытных женщин.

– Стас, а в этом мешке кости?!

– Кости.

– Человеческие?! Вы кого-то расчленили?!

Стас изменился в лице и покрутил пальцем у виска.

– Совсем дура! – просипел он и посмотрел на меня взглядом, вкотором было что-то уничтожающее, и это напугало меня еще больше.

– В мешке говяжьи кости.

– Чьи?!

– Говяжьи. Ты знаешь, что такое говядина?

– Ну да. Это тушенка.

– Что-то вроде того. Мы этими костями собак во дворе кормим.

– О-о-о… – донесся стон Дмитрия.

Стас буквально вытолкал меня из морозильной камеры и запердверь. Я тряслась от холода, руки мои совсем онемели.

В кармане Стаса зазвонил мобильный телефон. Стас отошел нанесколько шагов, жестом показав, чтобы я стояла на месте, никуда не двигалась.Как только он отвернулся, бросилась прочь…

Я долго бежала, спотыкалась, падала, поднималась и сновабежала. Наверно, со стороны я напоминала сумасшедшую. Увидев поток несущихсямашин, я, испуганно оглядываясь по сторонам, подняла руку. Мне казалось, чтовот-вот рядом со мной появится Стас и потащит в морозильную камеру. Ведь он нелюбит болтливых женщин, не любит, когда его ослушиваются.

Остановился «жигуленок», я быстро заскочила на заднеесиденье и выпалила:

– Едем!

– Куда?

– Какая разница – куда? Едем, и все.

– Я так не езжу, – заартачился водитель. – Бензин, междупрочим, денег стоит, а я пенсионер. На мою пенсию машину шибко не заправишь.

Достав пятисотрублевую банкноту, которую дал мне Стас, яположила ее на переднее сиденье.

– Едем туда, где больше народу.

– В Москве везде народу полно. Это ж не деревня.

– Нет, не в Кремль. Можно подумать в Кремле народа полно…

– В Кремле очень много народа. Туда каждый день различныеполитические деятели приезжают.

– Мне деятели не нужны. Мне обыкновенный народ нужен.

– Может, на Красную площадь? Там народ гуляет, Мавзолеемлюбуется.

– Нет там никого. С тех пор как у Мавзолея караул сняли,никто им не любуется.

– А может, в парк Горького?

– Нет, не в парк Горького. Что-то мне не очень хочется накаруселях кататься. Адреналин и так в переизбытке.

– За вами кто-то гонится?

– Да, гонится! Поехали, черт бы вас побрал!

– А куда поехали-то?!

– На Арбат, вот куда!

Когда «жигуленок» наконец тронулся, я перевела дыхание.Где-то там осталась морозильная камера, которую нужно было бы назвать камеройпыток, обозленный Стас, сонная буфетчица по имени Маша, любительницаподслушивать чужие разговоры, умирающий Дмитрий…

…Я хотела попасть туда, где никому нет до меня никакогодела… В голове страшно гудело. Память рисовала картины прошедшего дня, мыслипутались. Самое лучшее, что можно было бы сделать, это лечь, положить подушкуна голову и уснуть. Но я не смогла бы теперь уснуть… Наверно, я долго не смогуспать… Потому что буду бояться снов, которые могут мне присниться…

– Девушка, приехали.

– Что?

– Я говорю, приехали. Добро пожаловать на Арбат.

– Это Арбат?

– Но ясное дело, не Кремль. А вы приезжая? Хотя дажеприезжие могут отличить Кремль от Арбата.

– Я местная. Просто я на Арбате тысячу лет не была, – глухосказала я, выскочила из запачканного грязью, давно немытого автомобиля ибесцельно, не спеша пошла по улице Старый Арбат. Глаза застилали слезы, дорогавпереди расплывалась. Остановившись у лотка с мороженым, я постаралась выдавитьиз себя улыбку.

– Эскимо. Пожалуйста, одно эскимо.

– На здоровье…

В кармане затрезвонил телефон.

– У вас мобильный звонит, – улыбнулась мне приятная женщина,продавщица мороженого.

– Что?

– Я говорю, у вас телефон звонит.

– Пусть звонит.

– Не хотите отвечать?

– Нет.

– С любимым поругались?

– С любимым?!

– Ну не с любимым, с другом…

– С другом?!

Я отвечала, словно во сне, и думала, каким словом я бы могланазвать Стаса.

– С работодателем, – все же нашла я подходящее слово.

– С работодателем лучше не ругаться. Они все одинаковые.Жадные и требовательные. С ними дружить надо. Сейчас без работы страшнооставаться. Без работы вообще никуда. Может, помиритесь. Вы молодая, красивая,если вы что-то не так сделали, он обязательно вас простит.

– Помириться?! Так просто взять и помириться?!

Продавщица смущенно отвела взгляд:

– На вас лица нет.

– Как нет? – Я дотронулась до своего лица и провела по немувспотевшей ладонью. – Есть. Вот оно, на месте.

Продавщица снова улыбнулась:

– Уж слишком вы бледная. Нельзя так убиваться, даже и из-заработодателя…