Да, у него имелись свои вестники, глашатаи, они публиковали интервью, в их строках самоуничижение могло читаться в одном предложении с самовозвеличиванием, в зависимости от того, какую позицию занимал читатель, как в случае, когда Анри постоянно преуменьшал свои заслуги в успехах команды. Иногда слова, в любом другом случае звучащие свежо и скромно, в устах Тьерри могли истолковываться как надуманные и даже неискренние. Подчеркивая, как прекрасно проявили себя другие, не напоминал ли он миру таким образом, что если они настолько хороши, то уж его игра – просто исключительна? В этом отношении величественный Анри образца 2006 года ничем не отличается от крайне неуверенного Анри 1998 года. Он не должен себя слишком упрекать за это, так как он умел быть добрым и щедрым. Да, он быстрее всех выделял тех товарищей по команде, кто хвалил его больше всех, в той же степени, как ни один другой нападающий так быстро не соображал, кто из игроков создавал для него голевую ситуацию. Но делал он это в такой манере, что трудно было удержаться от вопроса: а почему он так сказал? Действительно ли он именно это имел в виду? 17 октября 2008 года. В тот вечер он побил рекорд французской сборной, дважды забив в ворота литовской сборной, и это затмило сорок два гола великого Мишеля Платини за национальную сборную, но капитан французской команды на все лады восхвалял своего молодого товарища по команде Жереми Тулалана, как будто он был единственным игроком на поле. Так же нелепо звучали его слова и в ноябре 2004 года, когда в интервью «Экип» он восторженно отзывался о Хосе Антонио Рейесе, в то время как все, включая его товарищей по команде, пришли к заключению, что он считает молодого, тоскующего по дому испанца немногим больше чем талантливым, но докучливым игроком.

Удивительно то, что все эти «новостники», все эти певцы славы Анри, так и не смогли взять от него лучшее: они упускали то ценное, что действительно мог предложить им игрок. Вдали от этих подхалимов Тьерри становился самым красноречивым собеседником. Все, что от вас требовалось – это дать ему поговорить о его спорте. И когда он начинал говорить об игре, которую знал так хорошо, у вас оставался только один выбор – слушать и заряжаться его неподдельным, «детским» энтузиазмом по отношению к футболу. Я употребляю эпитет «детский» как самый достойный комплимент. Дети всегда играют серьезно и с радостью: ребенок знает то, что взрослые уже давно забыли, но Тьерри помнил лучше других. Для него истина имела очертания футбольного мяча – мяча, с которым он хотел играть всегда.

Казалось, Жаке целую вечность определялся с заявкой на чемпионат мира. По крайней мере, так должно было показаться Тьерри и некоторым другим надеющимся игрокам. В самом конце марта, всего за несколько дней до товарищеского матча против Швеции, куда Анелька и Трезеге попали в ущерб Тьерри, тренер национальной сборной, для которого «чемпионат мира уже начался», попросил не менее тридцати семи игроков отправиться с ним в Клерфонтен, чтобы пройти физические и медицинские тесты. По словам Юрия Джоркаеффа, Тьерри «дрожал как осенний лист при одной идее, что не поедет на чемпионат мира – он не думал, что Жаке его выберет». Если говорить начистоту, то Жаке и сам тогда не знал еще, как поступить. «У меня было центральное ядро игроков, – признался он тому же Джоркаеффу, который был, естественно, частью процесса, почти сразу же после неубедительной игры сборной (0:0) в Стокгольме. Я хочу быть уверен на 100 процентов, особенно когда речь о менталитете игроков».

Медленно, но верно Анри более-менее набрал форму именно в тот момент, когда это значило больше всего, забив превосходный гол в матче «Монако» с «Ювентусом» в полуфинале Лиги чемпионов 15 апреля 1998 года. Тогда монегаски в итоге одержали бесполезную победу 3:2 над клубом Зидана. «Ювентус», вдохновленный хет-триком Алессандро Дель Пьеро, одержал мощную победу над «Монако» 4:1 в первом матче. Клод Пюэль, которому Тьерри многим обязан, провел два зимних месяца, работая с травмированным вингером на тренировочном поле в Ла-Тюрби, когда его проблемная лодыжка (костная трещина являлась причиной боли) мешала ему играть в команде Тигана на регулярной основе. Сам Тигана, без ведома игрока, тихо продвигал кандидатуру Тьерри во время своих частых беседах с Жаке. То же самое делал и Раймон Доменек. Последний был убежден, что Тьерри мог бы стать не таким уж секретным оружием на предстоящем чемпионате мира. Часто печальный, Анри проводил часы на телефоне, разговаривая с членами своей семьи, особенно с Тони, стараясь найти какой-то смысл в охватившем его внутреннем хаосе. Он отчаянно искал поддержки, которую его отец был счастлив ему оказать, несмотря на сдвиг в их отношениях после истории с «Реалом». Преодолевая имеющиеся сдержанные чувства по отношению к Тигана, Тьерри проглотил собственную гордость и обратился за советом к своему наставнику, и тот очень обрадовался представившемуся случаю ему помочь.

У Анри не имелось выбора. Непререкаемый лидер «нового» поколения французских игроков – большинство из них обладало темной кожей и почти все выросли в городских пригородах, – он был всего лишь мальчишкой, когда начал играть с профессионалами на тренировочном поле «Монако», в то время как более старшие игроки находили мало общего с внешне беспечным выскочкой типа него. Придет день, и Тьерри сам окажется в их шкуре и будет держаться на расстоянии от двадцатилетних с хвостиком игроков, таких как Самир Насри и Хатем бен Арфа, и станет ясно, что его принципы не так уж и отличаются от предыдущего поколения игроков: его требовательность к важности упорного труда, его вежливость по отношению к другим, его любовь к игре ради самой игры, его относительное безразличие к деньгам и неприязнь к кругу знаменитостей. Его французский, когда он разговаривал с друзьями и товарищами по команде своего возраста, отличался уличным сленгом и словечкам на verlan[22], лексику которого обожают использовать парижские и марсельские рэперы. Такое поведение не было жеманством или попыткой замаскировать свою истинную сущность, но тем не менее это становилось фасадом, в котором иногда открывалось одно из многочисленных окон, из которого виднелся совершенно другой человек, во многих аспектах немного даже старомодный. Вот прочитайте следующие слова. Они, должно быть, озадачили его собеседника из «Экип», когда он спросил двадцатидвухлетнего Тьерри, каким отцом он надеется стать.