Нина не хотела идти на свидание с Георгием, уговаривала себя, что все поняла про любовь, а дальше – не надо. Но пошла, потому что очень хотела увидеть его в последний раз, а когда поцеловались, из головы девушки улетучились последние благоразумные мысли.

Такая любовь, как у них, выше условностей.

Они с Георгием – две половинки одного целого, просто немного не совпали во времени и встретились слишком поздно, когда он уже женился и родил сына. Но разве это важно, если у них есть вечер среды, несколько волшебных часов, когда они превращаются в единое существо с одним сердцем?

Нина растягивала восторг среды на всю неделю и заставляла себя быть счастливой возлюбленной, но так хотелось стать женой…

Ах, если бы Карина Александровна куда-нибудь исчезла… Видит Бог, Нина не желала ей зла, просто мечтала, как было бы хорошо, если бы ее не стало. В конце концов, не только мужья уходят из семьи, жены тоже. Завела бы она любовника… Или заболела и умерла… Такое постоянно происходит с людьми, почему не с женой Георгия?

И вот Карины Александровны нет уже больше года, а между ними ничего не изменилось. Георгий по-прежнему приходит по средам. Он не остается на ночь и даже не звонит никогда по вечерам, хотя теперь жены нет, некому его контролировать.

Конечно, нельзя сразу после смерти супруги привести в дом другую женщину. Есть чувства родственников со стороны жены, есть друзья, – словом, социальный протокол, который требует от вдовца скорби и одиночества. Самое главное, есть сын, который не простит отцу, если тот слишком быстро забудет мать.

Нина все это понимала и молча ждала.

Очень хотелось поговорить с любовником о будущем, но она боялась отпугнуть Георгия своей навязчивостью. «Вдруг он почувствует, что я на него давлю, а мужчины этого не любят, – думала Нина, – ничего нет для них ужаснее, чем лобовые вопросы о замужестве. Лучше я подожду еще, буду мягкой и нежной, так он быстрее поймет, как я ему нужна. Он прямо помешан на своих приличиях, еще взбесится, что я не знаю, как долго принято соблюдать траур по жене в высшем обществе. И вообще она не просто умерла, ее убили, тут, наверное, все вдвойне должно быть… Потерплю! Господи, я так натренировалась ждать того, что никогда не произойдет, что теперь до реального события потерпеть – раз плюнуть!»

Нина подошла к секции шкафов-купе и огляделась. Вот семейная пара, женщина такая же, как она, или чуть постарше, крепенький муж и двое детей, как раз такого возраста, как могли бы быть у них с Георгием. Тоже выбирают шкаф, и женщине не кажется это чем-то удивительным. Обычный день с семьей.

Нине вдруг стало так горько, что она едва устояла на ногах. Кажется, пока она стремилась к «настоящему», настоящее прошло мимо.

Всегда проходило, потому что, когда она была маленькая, как эти дети, тоже никто никуда ее не возил и день с семьей не проводил. Отца она не знала, а мама работала на две ставки.

Детство просидела одна с книжками и игрушками, и теперь ничего не изменилось, только вместо кукол у нее сериалы. Неужели она так и останется на обочине жизни?

Нет, нет! На дрожащих ногах Нина отправилась к выходу. Нет, все будет хорошо! И сейчас хорошо, но придет и настоящее счастье, так что шкаф пока не нужен. Они с Георгием скоро будут вместе, тогда и решат.

* * *

Зиганшин пребывал в шоковом состоянии, потому что мама дала добро, и не просто согласилась съехаться с сыном и его многочисленным семейством, но и возглавила процесс. Анжелика, естественно, не осталась в стороне от такого эпического замута, и теперь обе дамы занимались тем, что выносили мозг риелтору.

Угрозами и шантажом мама вытянула из отчима его последнюю тайную заначку. Благодаря этому удавалось сохранить жилье Виктора Тимофеевича как запасной аэродром.

В общем, все складывалось так благоприятно, что оставалось только скрестить пальцы и молиться. И лить горькие слезы, прощаясь с любимым джипом.

Сделка выжимала из всех все. Чтобы приобрести квартиру мечты, пришлось буквально вытряхнуть всю мелочь из карманов и разбить детские копилки, так что речи не было о том, чтобы вместо джипа взять тачку попроще.

Зиганшин оказался в буквальном смысле отрезан от семьи, потому что кататься из деревни каждый день автобусами в город был ни разу не вариант.

Он взял у Анжелики надувной матрас и заселился в новую квартиру, благо хозяева оказались добрыми людьми и позволили ему это сделать до окончания сделки.

Зиганшин так привык тратить время на дорогу, что теперь, когда от дома до службы стало двадцать минут пешком, он чувствовал себя будто в отпуске.

Не любитель бездельничать, он начал потихоньку приводить квартиру в божеский вид: лишняя гарантия, кстати, что покупка не сорвется. О настоящем ремонте, с заменой труб и выравниванием стен пока даже мечтать не приходилось, доступен был только суперэконом – белим потолки, красим оконные рамы, клеим обои, натираем полы и забываем лет на пять.

Бедненько, зато чистенько и просторно, это лучшее, на что может рассчитывать многодетный честный полицейский.

Посмотрев на ютубе множество обучающих роликов, Зиганшин одолжил у Анжелики стремянку и раритетный пылесос, с помощью которого можно белить потолки мелом, опустошил все окрестные коробки «для ненужных печатных изданий», сложил себе треуголку из газеты «Метро» и приступил к делу.

Макс Голлербах вызвался помочь и заодно привез из гаража все остатки от собственного ремонта. Стыдно сказать, но Зиганшин так обнищал, что был этому рад.

Вместе с Максом приехал его двоюродный брат Руслан с поистине царским подарком – ключами от своей машины.

– Пользуйся пока, – сказал он Зиганшину небрежно.

– А ты?

– А я инвалид, – напомнил Руслан, постучав по полу ногой в протезе. – Мне нужно на ручное управление пересаживаться. А зачем, если у меня служебная машина есть? Жене моей тоже пока не до руля, а тачка должна ездить.

Макс переоделся в тренировочный костюм, и работа закипела. Зиганшин с Максом клеили обои, а Руслан сидел посреди комнаты на табуретке и разглагольствовал, как приятно смотреть на чужой труд, а самому ничего не делать, а только всех бесить мудрыми советами.

Получилось, конечно, не идеально, но для первого опыта ничего. Зиганшин специально начал с комнаты, которую предполагал под их с Фридой спальню. Набьет руку – и в детских сделает лучше. А тут поставят мебель, повесят картинки, и прекрасно будет смотреться.

Работника и советчика следовало покормить, но у Зиганшина не было ни еды, ни посуды. Он растерялся, думая, уместно ли предложить людям доширак, как Руслан принес из прихожей пакет, в котором обнаружилось несколько банок пива и необходимый к нему приклад.

– Мы же обратно без колес поедем, – пояснил он, – так что имеем право. А тебе пепси-колки взяли. Ну, давай, с новосельем!

Зиганшин удержал его руку: