Солдаты приставили к краю люка лесенку, потом подошли к клеткам, обнажили кривые сабли и отперли клетки. Они выкрикнули приказ, которого ни мальчишки, ни Крюк не поняли, но по их жестам было ясно, что пора выгружаться. Питер, который все еще был довольно слаб, опирался на плечо Джеймса. Один из солдат отпихнул Джеймса в сторону, обвязал Питера веревкой за талию, а второй конец веревки обвязал вокруг своего собственного пояса.

— Похоже, они боятся, как бы ты не улетел, — заметил Джеймс.

— Думаю, даже если бы я и хотел улететь, у меня бы ничего не вышло, — слабо улыбнулся Питер.

Подгоняемые тычками солдат, мальчишки и Крюк подошли к лестнице и выбрались наружу, жмурясь от яркого солнечного света. Теперь они наконец увидели со стороны странный корабль, который привез их сюда. Он стоял у самой пристани. Крюк, бывалый мореход, с изумлением уставился на узкий металлический корпус, без мачт, без парусов, не похожий ни на один корабль, какой ему доводилось видеть прежде. Потом пленники, которых постоянно торопили охранники, спустились по трапу на причал, где их встретил целый отряд таких же солдат в красных мундирах.

Питер огляделся по сторонам, пытаясь определить, где он находится. Корабль стоял в гавани, поблизости было пришвартовано еще несколько кораблей. Пахло вокруг удивительно приятно. Питер узнал один из кораблей: это был «Фантом», на котором Омбра приплыл в Лондон с острова Моллюск и на котором ехали зайцем Питер с Динькой. За гаванью виднелся сухой, бурый, каменистый берег, на котором росли редкие пальмы. А дальше, на горе, вздымался город: нагромождение извилистых улочек и пыльных, прокаленных солнцем домов.

Солдаты с любопытством теснились вокруг пленников. Особенно заинтересовал их Крюк, с его истрепанными лохмотьями и великолепными усищами. Но тут офицер отдал приказ, и пленников согнали с пристани и усадили в большую повозку, запряженную парой белых лошадей.

Повозка, окруженная солдатами, покатила по дороге, ведущей в город. Когда она проезжала по узким, пыльным улочкам, где по обе стороны теснились ветхие домишки, из них выходили поглазеть люди в светлых одеяниях, длинных и свободных. Ребятишки попытались бежать следом за повозкой, но охранники живо разогнали их угрожающими криками и увесистыми пинками. Люди постарше смотрели исподлобья, но держались поодаль. Видно было, что жители города и солдаты не питают друг к другу особой любви.

Повозка ползла по запруженной народом торговой улице, где оживленный гул множества голосов внезапно сменялся тишиной при виде повозки. Сотни глаз устремлялись на нее. По обе стороны, так близко, что Питер мог бы потрогать их рукой, стояли лотки, с которых купцы торговали всякой всячиной: коврами, лампами, одеждой, веревками, горшками, ножами, украшениями, сыром, финиками, лепешками и прочими кушаньями, которых мальчишки отродясь не видывали.

— Есть хочу! — буркнул себе под нос Толстый Тэд.

Повозка свернула за угол и выехала с тесной и кривой улочки на широкую, прямую, вымощенную каменными плитами дорогу — настоящий проспект! Проспект вел к внушительным воротам в каменной стене. За воротами возвышалось громадное здание, рядом с которым окрестные лачужки казались крошечными. Над крышей каменной махины громоздился целый лес башен, башенок и шпилей, вонзавшихся в густо-синее небо, подобно кинжалам.

Повозка прогрохотала по камням и приблизилась к кованым воротам, которые охраняли такие же солдаты в красных мундирах, вооруженные саблями. Стражники открыли ворота, впустили повозку внутрь и тут же захлопнули их снова. Пленники очутились в большом дворе за крепостной стеной. Повозка подъехала к массивным дверям, у которых тоже стояли на страже солдаты. Двери распахнулись; стражники тычками заставили мальчишек и Крюка слезть с повозки и войти внутрь.

Они очутились в громадном холле. Пожалуй, никому из них прежде не доводилось бывать в таком большом помещении. Сводчатый потолок был таким высоким, что под ним легко мог бы поместиться корабль со всеми мачтами. В окна, находящиеся под потолком в боковых стенах, били косые лучи солнца, озарявшие огромное пустое пространство. Пленников провели через этот холл к высоким двустворчатым дверям, украшенным золотой римской цифрой «три»: III.

Перед дверьми стоял огромный человек, настоящий великан, в черном одеянии и с саблей на перевязи. Когда пленники и их охрана подошли к нему, он поднял правую руку, свел вместе большой палец и мизинец, а оставшиеся три пальца оттопырил. При этом он что-то крикнул. Среди незнакомых слов прозвучало одно, которое Питер вроде бы узнал, только не мог вспомнить, откуда он его знает и что оно означает. Солдаты в ответ тоже выставили три пальца и повторили ту же фразу. Затем великан трижды стукнул в двери, и обе створки распахнулись одновременно. Питер почувствовал, что веревку вокруг его пояса развязывают, а потом его вместе с другими пленниками втолкнули внутрь. Солдаты в красных мундирах остались снаружи. Двери захлопнулись с гулким грохотом.

Пленники стояли неподвижно, потому что поначалу им показалось, что в комнате царит непроглядная тьма. Но когда глаза у Питера попривыкли к темноте, он увидел впереди слабые отсветы факелов. Помещение, где они очутились, казалось довольно просторным, хотя ни стен, ни потолка видно не было, только озаренный факелами полумрак, уступающий место надвигающейся со всех сторон тьме. По обе стороны от них возвышались величественные фигуры, облаченные в черное. Питер разглядел отблески факелов, играющие на саблях. Трое из этих людей подступили ближе и толкнули пленников вперед. Питер шел первым, за ним остальные мальчишки, последним брел Крюк. Теперь Питеру стало видно, что факелы стоят по углам прямоугольного возвышения, вокруг которого выстроились около десятка темных фигур, больших и маленьких. В центре возвышения стояло большое кресло. Судя по тому, какое оно было роскошное, это был трон. Рядом с троном лежало, свернувшись кольцами, что-то длинное и темное, похожее на бухту толстого-претолстого каната.

На троне восседал человек в длинном белом одеянии. У него было круглое лицо, обрамленное длинной, растрепанной черной бородой. Глубоко посаженные глаза блеснули в свете факелов. Человек на троне рассмотрел пленников, дольше всего задержав внимание на Питере и Крюке, потом повернул голову и обратился к кому-то, кто стоял в тени за троном.

— Скажи им! — велел он. По-английски он говорил с незнакомым Питеру акцентом.

— Слушаю и повинуюсь, ваше величество король Зарбоф Третий! — отозвался высокий мальчишеский голос.

И вперед, вскинув руку в трехпалом салюте, выступил мальчик. Питер ахнул: он узнал этого мальчишку! Они вместе воспитывались в приюте Святого Норберта!

Джеймс его тоже узнал.

— Да это же Хитрюга! — воскликнул он.

Так звали этого мальчишку в приюте. Настоящее его имя было Эдвард Хитр.

— Привет, Хитрюга! Чего ты тут… — начал было Питер, но тут же осекся, увидев в глазах Хитрюги предостережение — и страх.

— Вы находитесь в присутствии его величества короля Зарбофа Третьего! — объявил Хитрюга, снова вскинув три пальца. — Вам надлежит обращаться к нему не иначе как ваше величество король Зарбоф Третий, а произнося его имя, каждый раз следует отдавать честь тремя пальцами, вот так.