Зато Мотя стал заметно нахальнее, даже Горшкову грубил. Часто ходил в увольнение. И однажды вернулся из города с сумкой продуктов и с тем же самым мобильником, который прежде был у Горшкова.

Из всего этого Алешка сделал вывод, что Шеф из числа своих сообщников вычеркнул Горшкова, как не оправдавшего надежд, и вписал Мотю, на которого теперь и рассчитывал.

А Мотя все больше зазнавался. Все чаще пытался командовать и отлынивать от дежурств и дневальства. А когда кто-нибудь из бывших обормотов пытался с ним спорить, Мотя угрожающе спрашивал:

– В увольнилку пойдешь в воскресенье?

– Пойду.

– Так ты там, в городе, поосторожнее. Ходи да оглядывайся. А то как бы тебя мои братки не проучили. Ты понял, салабон?

Но самое неприятное случилось вчера. Алешка перебирал свои вещи в тумбочке, наводил в ней порядок (он хорошо запомнил: «Эти тумбочки в увольнение не пойдут!») и вдруг заметил, что коробки с «алмазными подвесками» нет. Она исчезла. Надо сказать, что такого никогда в отделении не было. Вещи ни у кого не пропадали.

Алешка промолчал. Он не хотел, чтобы в отделении поднялся шум. Он хорошо понимал, что тот, кто украл подвески, сам себя за это здорово накажет. Ну не совсем сам, конечно, а здорово получит от того, кому попытается продать эти стекляшки за алмазные.

И почему-то Алешка не сомневался, что подвески стащил Горшков. Уж очень ему хотелось разбогатеть. Обещали ему баксы за оружие – сорвалось. Так хоть чужие алмазы продаст. Еще как продаст-то, усмехнулся про себя Алешка.

…Однако дел у него еще было много. Сейчас главное – обдурить Мотю, сорвать планы Шефа. А потом… А потом Алешка ему поможет. Предложит свои услуги. Тем более что авторитет у Шефа уже завоевал. Правда, Шеф об этом еще не знает. Ничего, напомним…

Весь день Алешка незаметно приглядывал за Мотей. Чтобы не упустить момент, когда тот получит задание от Шефа. А Мотя, как нарочно, все время шлялся по территории части – то там ему что-то нужно, то здесь. Похоже, что он ждет какого-то сигнала и старается при этом, чтобы никого не оказалось рядом. А Лешке как раз и надо было находиться с ним рядом. Да так, чтобы не бросаться в глаза, не вызвать подозрения.

Где-то после обеда Алешка стоял возле стенда с боевым путем части и внимательно его изучал. Хотя и знал уже наизусть. Вот здесь полк окружал фашистов под Сталинградом, вот здесь участвовал в Курской битве, вот тут форсировал Неман…

А вот тут Мотя присел на лавочку рядом с Ботаником, который сидел, уткнувшись в очередной учебник. О чем-то спросил Мотя Ботаника, тот задумчиво, не поднимая головы, кивнул и перевернул страницу. Если бы я так учился, подумал Алешка, я бы давно уже профессором астрономии стал. Почему астрономии – он додумать не успел. Мотя вдруг вздрогнул, даже подскочил, выхватил из кармана мобильник. Что-то сказал, что-то послушал и что-то ответил. Убрал мобильник в карман и пошел в казарму.

Алешка мгновенно занял его место рядом с Ботаником. Посидел, посвистел. Ботаник – ноль внимания. Алешка заглянул в его книгу – ужаснулся всяким формулам и чертежам, – вроде случайно толкнул Ботаника локтем. Тот опять не отреагировал, только буркнул словно во сне:

– Сейчас, иду… – А глаза его не отрывались от страницы.

– Куда? – спросил Алешка.

– Туда, – и Ботаник перевернул страницу.

– Что тебе Мотя сказал? – прошептал Алешка ему в ухо.

– Какой Мотя? – Ботаник вернулся к предыдущей странице, пробежал ее глазами.

– Который сейчас с тобой рядом сидел. – Алешка уже начал терять терпение.

– Разве? – И Ботаник, закрыв глаза, стал беззвучно шевелить губами. Видно, повторял текст.

– Встать! – гаркнул Алешка.

Ботаник – все-таки сильна солдатская выучка – машинально захлопнул книгу, вскочил и вытянулся.

Глаза его постепенно стали осмысленными.

– А… это ты, Леша?

– Это я. Мотя сейчас сидел рядом с тобой…

– Не заметил.

– …И разговаривал по мобильнику.

– Не слышал.

– Припомни! – настоял Алешка.

Все-таки сильна солдатская выучка, даже для ботанов.

Ботаник послушно нахмурился, припоминая.

– Он сказал: «Здравствуйте».

– А потом? – Алешке хотелось изо всех сил дать Ботанику хороший подзатыльник, чтобы у него побыстрее голова заработала. Да ведь не дотянешься.

– Потом он молчал.

– И все?

– Нет. После этого он спросил: «Как сегодня?» И опять помолчал, а затем сказал: «Есть!»

Алешка шумно, с облегчением выдохнул воздух. Ботаник с облегчением уселся на лавочку и распахнул книгу.

Надо действовать. Быстро и решительно. Алешка помчался на КПП. Сегодня там дежурил «справный боец» Василий Иванович Семечкин из загадочных Кулебак.

– Василий Иванович! – обрадовал его запыхавшийся Алешка. – Есть такой город – Кулебаки! Я его в штабе на карте нашел. Очень симпатичный.

– Что ты! – загордился Семечкин. – Я ж говорил!

– Но далеко, – посочувствовал Алешка.

– Если на поезде – не очень. А вот пешком – да…

– А на машине – вжик и дома. А кстати, Василий Иванович, не приходила машина с хлебом?

– Скоро должна быть. А тебе зачем?

– А мне водитель обещал сушки из города привезти. Звякните нашему дневальному в казарму, ладно?

– Есть, товарищ генерал!

В казарме Лешкино отделение собиралось на дежурство. Сегодня дневалили по кухне Ботаник и Леня-механик. Распоряжался Мотя. Командовал. Горшков, не обращая на это внимания, сидел на койке и чистил пряжку ремня. Она и так у него блестела, как зеркальце под солнцем, а ему все мало было – видно, в увольнение собирался.

Лешка присел на корточки перед тумбочкой и стал в ней копаться. Горшков с тревогой наблюдал за ним, отложив ремень. А Лешка вполголоса бормотал:

– Раскомандовался. Сам небось на картошку-то не ходит. А чуть что – так Ботаника посылает. – И все в этом духе.

Горшков на удочку попался. Сообразил, что надо отвлечь Алешку от копания в тумбочке, пока тот не обнаружил пропажу «алмазных подвесок». Да и зол был Горшков на Мотю – обидно, что Шеф предпочел этого лентяя.

Горшков встал, застегнул ремень и коротко скомандовал:

– Отставить! Самохин и Мотин, на кухню шагом марш!

– А что Мотин… – начал было Мотя, но Горшков прервал его одним грозным взглядом.

Алешка захлопнул тумбочку.

– И я пойду. Картофелечистку включать.

Картофелечистка – довольно сложная машина. И умная. Она сразу несколько операций делает: моет картошку, чистит и режет. Причем все эти операции, кроме мойки, можно регулировать: толщину кожуры, например, и размеры кусочков при резке. Молодая картошка засыпана – значит, кожура потоньше, старая – потолще. Если картошка на варку идет, можно резку вообще не включать, а если на жарку, то порубят ножи каждую картофелину на маленькие квадратики.