Конечно, рабочий со шрамом был не таким крупным и тяжелым, как Слон, однако без колебаний прыгнул на «обиженного» из клана турей. Спустя миг Гвен узнал, почему тот ничуть не боялся Штайбера. Сверкнула длинная беззвучная молния, и, лишь когда она угодила прямехонько в солнечное сплетение Слона, Гвен догадался: это был нож, за доли секунды невесть как появившийся в руках нападавшего.

Молодой рабочий, забыв про все, сделал несколько шагов вперед. Открыл рот, надеясь вдохнуть, да только воздух стал каким-то непослушным, желеобразным, он не пролезал в легкие. Кровь!!! Гвен впервые видел, чтобы кого-то замочили в «Дупле». Случалось, потасовки доходили до крови, но чтобы так – впервые. И главное, как легко и просто все это получилось. Просто. Вот словно глоток пива из кружки отхлебнуть…

Штайбер повалился на стол, сильно дергаясь всем телом – без чьих-либо подсказок было понятно: ему очень больно. Слон извернулся на бок, пальцы метнулись к животу, кажется, чтобы вытащить нож из раны, да только вдруг скрючились, а лицо исказила жуткая гримаса.

Умирающий беспомощно всхлипнул, перестал дергаться, начал медленно сползать вниз, а бар уже превратился в филиал ада.

– Убили! – истошно завопил кто-то. Теперь даже громче и надрывнее, нежели ранее, когда призывали вступиться за избиваемого виха. – Убили! Одного из турей! Вихи убили!!! Ножом! Зарезали! Будто свинью! Господи! Да что ж это творится?!

А приятели Слона уже набросились на человека со шрамом – кто с тяжеленной кружкой, кто со скамейкой, у одного из нападавших на руку была намотана металлическая цепь. Казалось, убийце Штайбера не устоять – одному против кучи разъяренных турей, но все было далеко не так просто, как представлялось на первый взгляд.

Тот смельчак, с которого начиналась заварушка и который получил от Слона страшный удар кулаком в живот, вдруг ожил, вскочил на ноги, и обороняющихся стало двое. Причем, как в суматохе успел заметить Гвен, оба владели навыками рукопашного боя. Они встретили превосходящие силы противника спокойно и уверенно, без нервной суеты, свойственной тем, кто дерется редко или не дерется вовсе.

А потом Гвена довольно грубо толкнули в спину, он потерял равновесие, полетел головой вперед – лишился возможности внимательно наблюдать за первой точкой родившегося «вулкана».

Стычки возникли сразу в нескольких местах бара, и это чем-то напоминало профессионально разложенный костерок. Обычно сухие ветки или дрова складывают штабелем, а растопку помещают в нескольких местах, чтобы подпалить с разных сторон, чтобы пламя точно добралось до крупных, хороших поленьев, которые горят сильно и долго, оставляя после себя раскаленные угли. К тем лишь стоит прикоснуться горючему материалу – и новая вспышка неизбежна.

Кажется, в баре почти не осталось равнодушных. Две группы людей рубились стенка на стенку, используя все, что попадалось под руку: разбитые бутылки, ножи, скамейки. Теперь лишь Гвен да визжавшие от страха официантки не участвовали в побоище. Чья-то кровь брызнула в лицо – молодой рабочий дернулся, будто от удара, инстинктивно закрылся ладонью. Ему было все равно, чья кровь хлестнула фонтаном из-под ножа.

– Остановитесь! – в отчаянии закричал Гвен, пытаясь перекрыть бизоний рев, истошные вопли сражавшихся людей. – Люди, стойте, прошу вас! Не надо! Стойте! Пока не поздно!

И вдруг оказался лицом к лицу с человеком со шрамом на правой щеке. Таким шрамом, что невозможно не заметить. Чужак не произнес ни звука, просто зачем-то дернул рукой в сторону Гвена. И тот в первый миг не понял: для чего рабочий – свой же, из вихов – так резко толкнул в живот?

А потом пришел ужас – дикий, первобытный, не похожий ни на что, ранее известное. Гвен вдруг понял, что ему подписали смертный приговор: он может сознавать это, пока не угас мозг, может думать и чувствовать, но все мечущееся в голове – не более чем на секунды или минуты, которые остались.

Из живота торчала рукоятка ножа, однако Гвен не чувствовал боли. Он удивленно посмотрел на своего убийцу со шрамом, словно пытался в чужих зрачках прочитать ответ на вопросы: «Как?! Почему?! Один вих убил другого?! Сначала убил Штайбера, а теперь его?! За что?!»

Но тот, со шрамом, не собирался отвечать. За него ответила боль, которая вдруг нахлынула – мощно, разом. Нахлынула и утопила все. Вопросы «Как? Почему? За что?!» получили только один ответ – холодный, циничный, безжалостный: «Для тебя все это уже не имеет никакого значения».

Чернота затопила «Дупло косого дятла», Гвен еще попытался оттолкнуть ее рукой, но чернота упрямо, настойчиво заползала внутрь – через зрачки, ноздри, через перекошенный рот – ледяным холодом. Умирающий слабо качнул головой, он еще не был согласен с таким исходом. Вдруг длинной быстрой вереницей промелькнули сны о Вентуре – красивые, яркие, приятные. Они отогнали голодную тьму чуть назад, только ноги ослабели, не смогли удержать. Гвен пополз вниз, на пол, но ему показалось – в водовороты черноты, которая приняла его с наслаждением, с каким-то восторженным упоением.

Молодой рабочий скрючился на стертых подошвами досках неподалеку от уже не двигавшегося Штайбера-Слона. Мозг еще пытался найти какой-то выход, а тело уже сдалось. Вокруг метались люди, орали и обрушивали друг на друга дерево и металл, ломали черепа, ребра, кости.

«Для тебя все это уже не имеет никакого значения».

Гвен из вихов перестал сопротивляться жадной черноте – точно так же, как чуть ранее Штайбер из турей.

Вызов поступил в самое «удачное» время – как водится – за двенадцать минут до конца смены.

– Ч-ч-черт! – ругнулся Клаус Йенсен и вопросительно посмотрел на напарника, сидевшего за рулем патрульной машины.

Сержант Дино Чикарелли, старший экипажа, тихо бормотал себе под нос проклятия – все, какие пришли на ум.

– Отвечай! – приказал Дино, чуть выпустив пар. – Еще двенадцать минут, мы обязаны находиться на линии.

Клаус Йенсен подхватил из гнезда зарядки переговорник, щелкнул тумблером.

– Семнадцать – двадцать два. слушаю, – выдохнул полицейский, втайне надеясь, что звонят по какой-нибудь глупости, все можно уладить за пару минут, а то и меньше – путем разговоров.

Однако иллюзии развеялись быстро – сержант Чикарелли понял это, едва Клаус в сильнейшей досаде несколько раз ударил ладонью по «торпеде» мобиля.

– Вызов принят! Следую к вам! – раздраженно буркнул Йенсен, не совладав с эмоциями, и с силой ткнул черную коробочку коммуникатора в гнездо.

– Что там, серьезно? – уныло поинтересовался сержант.

И у него теплились иллюзии, что удастся закончить смену вовремя. Однако теперь, судя по реакции Клауса, с мечтами можно распрощаться.

– Семнадцать – двадцать один просит о помощи! – со злостью буркнул Йенсен. – Опять у Челидзе истерика! Вот же человек, по любой ерунде готов поднять панику, потребовать в подмогу другие патрульные экипажи!