просыпаться по утрам. И чтобы разбудить в вас интерес к учебе нужно устроить холодный душ. И в прямом, и в переносном смысле!

Дима не считал, что он один из тех, кто входит в десятку детей, что преуспеют в будущем. И, не потому что был не уверен в своих силах, а потому что знал — среди них гораздо больше десяти, кто сможет чего-то добиться в жизни. Все слова Тамары Григорьевны были ложью. И это его злило. Пальцы вновь непроизвольно сжались, превратив ладони в кулаки. Ему захотелось вцепиться в пучок на голове заведующей и не отпускать долго-долго, или до тех пор, пока она не начнет просить прощение у всех.

— Контрастный душ вы начнете принимать завтра. Сегодня же, я хочу, чтобы каждый сидящий, придумал некое наказание для стоящих перед вами. Лучшее предложение будет использоваться на постоянной основе.

Несмотря на испуг, дети вошли вполне активно в данную игру. Кто-то предложил, чтобы стоящие громко пропели «кукареку». Кто-то предложил оставить их на ночь в актовом зале. Кто-то — отправить на улицу убирать листья.

После двух десятков слабых и даже откровенно дурацких предложений, Тамара Григорьевна заставила всех замолчать.

— Лучшим наказанием для них станет — высмеивание. Я хочу, чтобы все сидящие громко высмеяли стоящих. Думаю, это будет лучшим наказанием. Итак, начинайте!

Дети, которым повезло остаться сидеть на стуле, принялись робко и неправдоподобно смеяться. Но, постепенно войдя в раж, смехом заполнился весь актовый зал. Кто-то даже встал на ноги и, держась за живот и указывая пальцем, хохотал как безумный. Дима, Петя и Артем не участвовали в этом балагане.

Первыми из высмеиваемых заплакали девочки. К ним присоединились и несколько мальчишек. Гена держался молодцом, а вот Стас дал волю чувствам.

Этот театр абсурда продолжался три минуты, которые для Димы прошли словно полчаса. Для Стаса они вовсе длились целую вечность. Тамара Григорьевна выждала до самого конца, пока не затих последний смех, и только после этого сказала, что собрание окончено, и все воспитанники могут вернуться в свои комнаты или же выйти на улицу.

Дети, а за ними и пристыженные (словно это их высмеивали) учителя потянулись к выходу. Дима, Петя и Артем дождались Гену и Стаса. Они, как могли, приободрили друзей, да только в подобранных словах звучало слишком много неловкости для лечения душевных ран.

26

Им разрешили пойти на улицу поиграть или же прогуляться по парку. Гена и Стас были не в духе. В знак солидарности с ними, на улицу не пошли и Дима, Петей и Артем. Но и говорить им не хотелось. Они просто молчали, и каждый думал о своем. В основном все вспоминали с содроганием о случившимся в актовом зале, а также о потери Эдика и Саши. В последние дни они не затрагивали тему смертей двух мальчишек, которые участвовали в вызове духа, но это совсем не значило, что они не думали об этом и что это их не тревожило. Они просто боялись говорить вслух, опасаясь накликать беду, которая и так стояла за дверью и только ждала, когда ее позовут.

Дима подошел к окну и выглянул на улицу, надеясь, что в этот раз ему не помашет рукой призрак белокурой девочки в красном платье.

Взрослые мальчишки играли в футбол. Малыши наблюдали за их игрой. Девочки о чем-то беседовали, сидя на лавках. Те, что были поменьше, играли в малопонятную Диме игру. Возможно, это была «Море волнуется раз».

Чуть по отдали, на одной из свободных скамеек сидел неофит Михаил и читал небольшую книжицу. Дима не видел его с их первой встречи. Стоит признаться, он просто забыл о его существовании.

— На кого ты там уставился? — спросил его Петя, незаметно подошедший к нему сзади.

— На Михаила. Он часто приходит сюда?

— Раз в неделю. Не реже. Все время ждет, что кому-то из нас понадобиться его помощь. Как видишь, его услуги не пользуются успехом.

Дима решил, что это знак.

— Ты куда? — спросил Петя, обращаясь к уходящему Диме.

Дима не стал ему отвечать, просто потому, что не расслышал вопроса. Он, как можно скорее, покинул стены здания приюта и поспешил в парк.

Неофит Михаил заметил его приближение, когда Дима был всего в трех шагах от него.

— О, Дмитрий, рад тебя видеть, — поприветствовал его Михаил, закрывая книгу. Банально, это — была библия.

— Вы помните, как меня зовут?

— Конечно, помню. Ты ведь был последним из детей, с кем я разговаривал. Присаживайся.

Дима сел рядом.

— Рад, что ты принял мое предложение и пришел поговорить со мной.

— Я хочу вас кое о чем спросить.

— Я весь во внимание.

— Помните, мы в прошлый раз говорили с вами о Кати Ивановой?

— Да, ты еще упоминал, что видел ее призрак.

— Так вот. Мы с мальчишками решили вызвать ее дух.

Неофит Михаил тяжело вздохнул. Ему явно не понравилось то, что он услышал.

— Вы знаете, что с загробным миром нельзя выходить на контакт? Особенно детям.

— Теперь знаем, — взгрустнул Дима. — После вызова погибли двое мальчишек. Саша и Эдик.

— Да, я слышал о произошедших трагедиях. Не думаю, что в их смерти виноват ритуал вызова духа.

— Почему?! — удивился Дима. — Вы только что сами сказали, что это опасно. А Саша и Эдик присутствовали при вызове!

— Подобные ритуалы гневят Господа, но это не значить, что они несут физическую опасность — только духовную, — принялся объяснять неофит Михаил. — К их гибели не причастны потусторонние силы. Выброси это из головы.

— А что вы скажете на то, что я вижу дурные сны, которые сбываются? — настоял на своем Дима. Однажды Игорь Владимирович уже пытался их успокоить и заставил поверить, что все это случайность, но время показало, что он ошибался. — Перед смертью Саши я видел его во сне. Мертвого. То же самое было и с Эдиком.

— Я не сомневаюсь, что ты видишь кошмары, — не стал спорить неофит. — Но, я больше чем уверен, что после смерти Саши и Эдика, твой разум просто разыграл тебя. Тебе кто-то приснился ночью, а узнав утром о смерти Саши, твой мозг просто объединил образ незнакомого тебе мальчика из сна с образом Саши. Только и всего.

— Я видел сон с мертвым Эдиком и рассказал его друзьям. Так что ваше объяснение здесь не прокатит. А еще, в своем кошмаре я побывал на чердаке. — Дима повернул голову в сторону здания и взглянул на крышу. — Дверь была заперта на замок, но я смог его открыть, потому