Веки неохотно поднялись. Гарет заглянул в эти серебристые, прозрачные озера, надеясь проникнуть ей в самую душу:

– Почему ты не сказала?! Если бы я знал… Под его осуждающим взглядом ее лицо мигом утратило недавнюю нежность и беззащитность. Анжелика упрямо тряхнула головой, готовясь дать отпор. Конечно, он был готов платить настоящей, опытной шлюхе, а нарвался на неумелую бестолковую девственницу. И теперь Гарет, конечно, зол на то, что попал впросак. Но и Анжелика имела все основания считать себя жертвой обстоятельств и не собиралась чувствовать себя виноватой.

Безжизненным, мертвым голосом – словно и не было недавних мгновений страсти – она заявила:

– Это не имеет значения.

– Не имеет значения?! Но ведь я…

– Ты получил все, чего желал, – холодно отчеканила Анжелика. – А что касается остального – не случись это сегодня с тобой, случилось бы с кем-то другим в иной день.

От такого признания Гарет оцепенел.

– Почему ты выбрала меня?

Анжелика заколебалась. Его лицо снова исказила гневная гримаса, которая раньше так пугала ее. Подавив в себе последние всплески теплых чувств, она как можно спокойнее ответила:

– Потому что ты – богатый. Я знала, что у тебя найдется не одна золотая монета, и надеялась, что ты сдержишь слово.

Гарет все так же напряженно смотрел ей в глаза – лишь на миг его веки дрогнули. Он молча отпустил Анжелику, отвернулся, встал и протянул ей руку.

Анжелика приняла его помощь и была захвачена врасплох, когда сильная ладонь легла ей на затылок и заставила коснуться губами его губ. Они были горячими и нежными.

Внезапно Гарет прервал поцелуй и хрипло прошептал:

– Анжелика, это стоило золотой монеты. Стоило – до самого последнего пенни.

И опять он удивил Анжелику, подхватив ее и увлекая в пруд. Дойдя до того места, где вода коснулась ее грудей, он резко остановился. Анжелика растерянно заглянула в его застывшее лицо.

– Стой, Анжелика, – и он снова припал к ней в поцелуе. Темные глаза загорелись, когда он прошептал: – Да, предложенные тобой услуги намного превосходят назначенную цену…

Поддерживая ее за талию, Гарет осторожно коснулся рукой гладких бедер, старательно смывая с них алую метку. Ее ресницы затрепетали, дыхание стало учащенным.

Не в силах противостоять снова запылавшему в груди огню желания, Анжелика отдалась во власть волшебного океана любви. Она погружалась в него целиком, безропотно, она тонула в нем и сливалась в одно целое с разбуженным к жизни водоворотом страстей гораздо полнее, чем раньше с холодной прозрачной водой. Девственное, не знавшее мужских рук тело готово было разорваться на части от острых, удивительных ощущений. Она таяла в его руках, она становилась податливой как воск. Анжелике было невдомек, насколько эта игра страстей захватила самого Гарета.

Он с трудом оторвался от ее губ и промолвил, любуясь отрешенным лицом:

– Я не могу насытиться тобою, милая… Задержавшись на миг, чтобы сполна насладиться ощущением полного, безраздельного обладания, он заглянул ей в глаза. Серый безжизненный лед в их глубине растаял, он превратился в серебристый бархат, манящий, моливший о новом чуде. И Гарет с радостью откликнулся на эту мольбу и погрузился в этот страстный взор так же, как погружался в ее тело.

Задыхаясь, она зажмурилась и приникла к нему всем телом – как вдруг Гарет остановился. Хриплый, настойчивый шепот заставил ее вновь распахнуть глаза.

– Анжелика, посмотри на меня! Назови мое имя, милая!

– Гарет… – одними губами выдохнула она, не отводя взгляда. – Гарет, что ты…

– Скажи, что хочешь меня, Анжелика!

– Гарет… пожалуйста…

– Скажи!

Сердце билось так, что захватывало дух, и она не выдержала:

– Я хочу тебя, Гарет…

– Повтори еще раз!

– Я хочу тебя, Гарет…

Он низко застонал и рванулся вперед, рванулся изо всех сил, и в следующий миг неистовость разрядки ослепила их обоих, сплетя воедино два тела, достигших предела блаженства.

Гарет не сразу пришел в себя. Бережно прижав к себе легкое тело, он поспешил на берег, где снова уложил Анжелику на покинутую недавно подстилку и прикрыл краем влажной ткани. А потом осторожно улегся рядом, следя, как приподнимаются пушистые ресницы, как маленькая рука машинальным движением пытается отвести с лица мокрые волосы. Он тихонько вложил в мягкую ладошку два золотых и сжал тонкие пальцы.

Анжелика испуганно вскрикнула, как будто холод металла пронзил ее до самого сердца. Глаза Гарета превратились в два бездонных колодца, и невозможно было прочесть, что таится в их черной глубине. Наконец он нашел в себе силы прошептать.

– Здесь два золотых, Анжелика. Двойная плата. Анжелика все так же ошеломленно смотрела ему в глаза, чувствуя, как леденеет все внутри. Ее пальцы сжали монеты.

Эстебан торопливо спускался со второго этажа отцовского особняка. Как всегда, он был одет с чрезвычайной тщательностью и не поленился еще раз одернуть превосходно облегавший фигуру сюртук и расправить белоснежные кружева крахмальной сорочки. Холеные пальцы пробежались по идеальной – волосок к волоску – прическе и тонкой ниточке усов.

Было совсем рано. Гости еще не проснулись, что было весьма кстати. Эстебану давно осточертели ухаживания за Долорес Валентин. Хотя она считалась достаточно привлекательной и обеспеченной девицей, из которой наверняка получится превосходная жена. Она, несомненно, готова хранить семейный очаг и плодить детей, покуда мужу будет угодно пускаться во все тяжкие на стороне. Понимая это, Эстебан уступил настояниям матери и уделил некоторое внимание юной и наивной Долорес. Все равно рано или поздно неугомонная матушка их обвенчает.

Эстебан давно перешагнул тот возраст, когда юным аристократам положено заводить семью и одаривать своих родителей кучей внучат. По-видимому, именно это обстоятельство и заставило отца с матерью протестовать против его затянувшегося пребывания в столице. И хотя у Эстебана не было ни малейшего желания расставаться с веселым и беззаботным существованием в Мехико, ему пришлось подчиниться, ибо родители решились на самую суровую меру и ограничили его в средствах.

Впрочем, теперь он готов был признать, что вернулся в Реал-дель-Монте не зря. Как раз в это время на асиенде появилась Анжелика Родриго. Он до сих пор отлично помнит их первую встречу. Эстебан как раз заглянул на кухню в поисках Хуаниты, этой ненасытной маленькой сучки. Алчность сей юной особы не поддавалась описанию, и она всегда с охотой исполняла все прихоти молодого хозяина.

Когда Эстебан вошел, Анжелика стояла возле своего стола, повернувшись к нему спиной. Он помнит, как его потрясло это миниатюрное, идеально сложенное тело и прямой, едва ли не аристократичный разворот плеч. Гладко зачесанные и собранные в узел волосы так не походили на растрепанные – а порой и нечесаные – гривы, которые отличали простых мексиканок. В Мексике слуги обычно не выставляли напоказ свои достоинства, но как играл солнечный луч на густой, цвета воронова крыла, шевелюре маленькой кухарки!