– Небось, несладко здесь валяться, – сказал Колльберг.

– Наш час еще не пробил, – отозвался Гектор.

– Парень, который в вас стрелял, убит.

– Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, – оживился Гектор. – Сам лежал с двумя пулями, темно, да еще коллега упал как раз между нами.

– Вспомнил имя, – вдруг сказал Элофссон. – Каспер.

– Каспер?

– Точно. «В машину, живо, Каспер», – сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер.

– Ты совершенно уверен?

– Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер – я никого не знаю с таким именем.

– Я тоже, – сказал Колльберг.

– И не «крайслер», а «шевроле». Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили.

– Так, – протянул Колльберг. – Понятно.

– Вот, а еще номер, – продолжал Гектор. – Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали – три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка.

– Я на этот счет ничего не могу сказать, – заметил Элофссон.

– Это очень важно, – сказал Колльберг. – Значит, зеленый «шевроле» зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки.

– Вот именно, – подтвердил Гектор. – Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь.

– Что верно, то верно, – согласился Элофссон. – Коллега всегда начеку.

– Ну и как же был одет этот Каспер?

– Темная куртка и джинсы, – ответил Гектор. – Маленький, волосы светлые. И длинные.

– Теперь все так одеты, – заметил Элофссон.

Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Колльберг отодвинулся в сторонку.

– Можешь еще говорить? – спросил он Гектора.

– Сколько угодно. О чем ты хотел спросить?

– Да как все происходило… Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер.

– Все верно.

– А они что?

– Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять.

– Тебя сразу ранило?

– Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло… А потом и мне досталось.

– Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет?

– Он у меня был в руке.

– Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке?

– Ну да, у меня было словно предчувствие.

– А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет?

– Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться.

Колльберг бросил взгляд на Элофссона – тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено.

– Слушай, – окликнул Колльберга Гектор. – Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?

– Правда, – сказал Колльберг. – Умер сегодня утром.

Колльберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов.

– Вы заметили, они оба в вас стреляли?

– Мне казалось, второй тоже стрелял, – ответил Элофссон. – В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял.

Колльберг снова повернулся к Гектору:

– А ты что скажешь?

– Уверенно могу сказать только, что длинный брюнет стрелял в Эмиля и меня, когда мы на земле лежали. Затем я услышал, как машина сперва развернулась, потом рванула с места.

– Значит, никто из вас не берется точно сказать, что светловолосый стрелял? Может, у него и оружия не было?

– По-моему, нет, – сказал Гектор. – Я ничего такого не видел.

Элофссон промолчал. Похоже было, что он дремлет.

Колльберг смотрел на Гектора. В уме у него вертелся один вопрос: «У тебя всегда бывают такие предчувствия? Что ты сперва выхватываешь пистолет, а потом задаешь вопросы?» Но сейчас не время выяснять такие вещи.

– Ладно, ребята, я пошел, – сказал он. – Поправляйтесь.

Беседу с ранеными он расценил как полезную и поучительную.

В полицейском управлении Мальмё Пер Монссон перекусил пополам зубочистку, швырнул в мусорную корзину и сказал:

– Вот это номер. Трое суток разыскиваем по всей стране не ту машину. Не та марка, не тот цвет, не та буква, не те цифры. Полный набор.

– Отчего умер Борглюнд? – спросил Колльберг.

– Убит в связи с перестрелкой, – произнес Монссон с каменным лицом. – Так будет написано в газетах.

Он достал из нагрудного кармашка новую зубочистку, не спеша снял с нее целлофан.

– Вот, у меня тут все точно записано во избежание недоразумений.

Он протянул Колльбергу листок, и тот прочел:

«Полицейский Гюстав Борглюнд, 37 лет, скончался сегодня утром вследствие травм, полученных им в связи с перестрелкой между полицией и двумя вооруженными головорезами в Юнгхюсен. Еще двое полицейских были тяжело ранены в той же перестрелке. Однако их состояние можно считать удовлетворительным».

Колльберг положил листок на стол.

– Отчего он умер на самом деле?

Монссон невозмутимо уставился в окно и сказал:

– Его ужалила оса.

Монссону и Колльбергу пришлось жарко. Стиг Мальм всю среду не давал им покоя; одно утешение – начальник оперативного штаба сидел в Стокгольме и мотал душу из подчиненных по телефону: «Что нового?», «Машина найдена?», «Убийца опознан?»

– Теперь у нас появились кое-какие данные, – сказал Монссон.

И немного погодя:

– Нет, не стоит… Гораздо лучше, чтобы розыск велся централизованно, чтобы все нити сходились в одних руках… Да-да, мы позвоним…

Монссон положил трубку.

– Грозится приехать сюда. Если будет летная погода, может за два часа до нас добраться.

– Только не это, – с тоской произнес Колльберг.

– Не принимай всерьез все, что он говорит, – ответил Монссон. – К тому же скоро дело пойдет. И вообще он не любит летать, я это давно заметил.

Монссон оказался прав. Мальм не прилетел, а в четверг утром дело пошло.