– А Ивана отпустят? – с надеждой спросила она у меня.

– Конечно! Его уже завтра и отпустят. Все необходимые документы составлены и его больше не будут задерживать.

– Не верится просто, что это правда. Я ведь, Санёк, уже попрощалась с ним. – Она посмотрела на меня и добавила: – Ты прости меня за грубые слова и спасибо за хорошую весть.

– Лида, я хочу тебя предупредить: никому, даже самым близким, ни слова о задержании Ивана. Иначе ему хана. Там так и сказали. Всем говори, что Иван поехал к брату, да загуляли там. Рассказывай, что приехал брат, выпили, искупались, оба расклеились и заснули в машине. А водитель брата так и увёз их сонных. Вот и всё.

– А как с работой?

– Так он же в отпуске! – резонно констатировал я.

Конечно, после «воскрешения» Ивану пришлось попотеть со своим утоплением и собственным погостом. Хорошо, ещё не успели оформить «посмертные» документы.

Не знаю, решится ли он после пережитого рисковать на подобный трюк, но я предупредил его:

– Если вздумаешь ещё раз вильнуть хвостом, не посмотрю, что ты мне друг – тут же Лидке называю адрес.

Вроде бы забоялся грешник, и мою угрозу принял к сведению. Во всяком случае, торжественно поклялся мне на кружке с пивом, что Лидку больше не станет обманывать.

Послесловие

Так и хочется сказать после Ивановой клятвы: свежо предание, но верится с трудом.

О Федьке Табакове, моём друге и коллеге, выражаясь интеллигентным языком, не хотелось бы высказываться в нелицеприятных выражениях. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь: это изрядный хвастун и фантазёр с наклонностями хлопотуна, за что в свои юные годы подвергался со стороны одноклассников неоднократной трёпке, и надо отдать должное – справедливой.

Однако урок, как говорится в мудрой присказке, не пошёл впрок. Сила привычки к фантазёрству и хлопотунству об устройстве чужих судеб не покинула моего друга и во взрослой жизни.

С Федькой мы закадычные друзья с самого нашего рождения, в смысле мы родились в одном сельском фельдшерском пункте. Сопляками месили пыль и грязь босыми ногами на деревенских улицах, бегали в одну и ту же сельскую школу, будучи ровесниками, восемнадцатилетними пацанами загремели на военную службу.

По нашей просьбе военкомат направил нас в танковый полк, где мы овладели военной профессией водителей грозных машин. После это сильно помогло нам на «гражданке». Демобилизовавшись, сразу решили закрепить свою военную специальность на родной земле: пошли работать трактористами ДТ-75 с «переднеприводными» тележками к местному деревенскому фермеру, по-нынешнему, к предпринимателю, в прошлом колхозному агроному. Работа наша простая и необременительная.

Доставляем корма скотине на хозяйскую ферму, а оттуда вывозим на делянки навоз и вручную разгружаем его, за что «шеф» обещает нам дополнительные деньги. Правда, работаем мы у него более полугода, однако пока не получили не то что дополнительной, а даже основной оплаты.

Мы с Федькой сознательные люди. Сами деревенские, понимаем своего «босса»: ему не под силу сражаться с городскими супостатами, окаменело застывшими в руководящих креслах и недоступных банках.

Хозяин сунулся было за кредитом, однако, подсчитав проценты по его возврату, едва не отбросил копыта, подобно своим немощным бурёнкам. Фермерша после этого целые сутки отпаивала супруга настоем пустырника, так «поддержали» мужика государственные «радетели» в развитии его сельского бизнеса.

Привыкшие к жизни без излишеств, мы с Фёдором помогаем справляться родителям на собственных подворьях. Фермер наш не жадничает, позволяет нам своими тракторами в период посевной страды пахать и обрабатывать родительские земельные участки, подвозить домашней скотине корма.

Подаваться в город мы не стали, никто там нас не ждал, да и кому мы там нужны, а главное, своих родителей не рискнули оставлять в одиночестве. Отец мой на пенсии по инвалидности: в прошлом милиционер, при задержании местного вооружённого бандита получил ножевое ранение в живот. Едва откачали.

Федькин дядька звал друга к себе, в Уссурийск, для работы на железной дороге, где сам трудится обходчиком, однако без меня мой друг не пожелал ехать в город, хотя его родственник не возражал и против моего приезда.

Так и вкалываем мы с Фёдором до сей поры в родной Занодворовке.

– Слушай, Санёк, всё же тебе пора жениться, – отдыхая у навозной кучи после разгрузки тележек, завёл привычную волынку мой друг-хлопотун.

Тема женитьбы для Фёдора коронная. С нею он пристаёт к каждому деревенскому мужику, даже иногда и к женатому, так впадает в раж сватовства. За что сам же и страдает.

Кто-то донёс Нюрке, жене пастуха Зотова Ивана, что Фёдор подбивает её мужика на женитьбу на доярке Клавке. Хлопотун как-то упустил такую деталь, что Иван уже женат, вдобавок батька троих огольцов.

Зотиха, прослышав про агитацию, гоняла «свата» палкою по всей деревне. Потом тот жаловался мне:

– Что за люди? Им хочешь сделать как лучше, а они не понимают добра.

– Так Иван же женатый, – не согласился я с благими намерениями друга.

– Да я совсем выпустил это из виду. Смотрю, Иван постоянно ходит в грязных рубахах. Дай, думаю, сосватаю ему Клавку-чистюлю. У той постоянно на верёвках болтаются постирушки, – огорчался он полному облому своей инициативы, потирая ушибленный бок.

Разъярённой Зотихе всё же удалось догнать коварного разлучника и садануть того палкой по хребтине.

Сам Фёдор женился сразу после возвращения из Армии на пышной грудастой Татьяне, деревенской почтарке, девушке спокойной, уравновешенной и непробиваемой никакими мужниными завихрениями. Их брак можно считать благополучным и удачным; по крайней мере с таким мужиком, как Фёдор, шебутным и непредсказуемым фантазёром.

– Я тут присматриваюсь к Верке, хорошая девка, думаю, для тебя она в самый раз, – развалившись на навозе, подложив руки под голову, небрежно покачивая ногой, закинутой на согнутое колено, принялся агитировать меня мой верный друг на личное счастье, предлагая в жены Верку Лукину, работавшую у нашего фермера дояркой.

– Верка хорошая девка, но не такая, как твоя Танька, – закинул я леща хлопотуну. – Была бы такая вторая, я сразу бы и женился.

Погода стояла тёплая, навоз из коровника почти перевезён, оставалось нам всего две-три ходки, и я находился в полном телесном и душевном разложении, поэтому и не стал с Фёдором вступать в полемику. Хвалебную характеристику своей Татьяны он воспринимал с реакцией ребёнка, получившего похвалу за чисто вымытые руки. Начинал вертеть головой, строить лицом ужимки, довольно похрюкивал.

– Видишь, я сумел определить девку, поэтому и женился на Таньке, сразу распознал, что она будет мне хорошей бабой, – хвастался счастливый супруг.