Поначалу одним своим внешним видом, развинченными движениями Яшин вызывал улыбку, а игрой – насмешки. В Гагре на предсезонном сборе, в тренировочной игре за дубль против сталинградского «Торпедо» (как тогда был переименован знаменитый «Трактор»), он выскочил из ворот так далеко, что мяч, сильно выбитый в поле вратарем соперников и подхваченный сильным порывом ветра, опустился прямо в сетку за спиной. Сидевшие на трибуне Константин Бесков, Василий Карцев, Александр Малявкин умирали с хохоту. О таком курьезном голе до поры до времени и слышать не приходилось – хоть заноси в Книгу рекордов Гиннесса.

Когда подобный казус приключился весной 2007 года в английской премьер-лиге, он неустанно демонстрировался телевидением, а просвещенные комментаторы отечественных СМИ тут же вспомнили эпизод яшинской биографии. Разница лишь в том, что происшествие случилось не с новичком, а с вратарем национальной команды Англии, правда, резервным (Беном Фостером из «Уотфорда»), который проглотил пилюлю от основного вратаря сборной (Пола Робинсона из «Тоттенхэма»).

Яшина же ждал конфуз и в дебютном матче за основной состав «Динамо» 2 июля 1950 года. Новый тренер Виктор Иванович Дубинин, который сменил подавшего в отставку из-за разногласий с лидерами команды Якушина, и не собирался его выпускать, но был вынужден: Вальтер (в динамовском обиходе Саша) Саная не залечил травму, а Алексей Хомич в ходе встречи со «Спартаком» тоже получил повреждение, и на 75-й минуте пришлось бросать в пекло Яшина. «Динамо» выигрывало 1:0, но нервные метания по штрафной нового вратаря не могли довести до добра – незадолго до конца игры он столкнулся со своим полузащитником Всеволодом Блинковым, а Николай Паршин добил отскочивший мяч. Получилась нежданная ничья – 1:1.

Еще больше начудила эта «каланча», как его тут же окрестили на трибунах, в следующем матче 6 июля с тбилисским «Динамо». Москвичи уверенно вели в ходе второго тайма аж 4:1, но несколько нелепых ошибок «в голу», и счет уже 4:4. Началось с того, что у нового вратаря нервы не выдержали, когда Николай Тодрия мешал выбить мяч в поле, и Яшин стукнул его мячом по голове. Арбитр Александр Щелчков указал на 11-метровую отметку. Вслед за этим вратарь опрометчиво выбежал далеко из ворот и получил еще одну «штуку». Не успели москвичи опомниться, как Борис Пайчадзе, сыгравший один из лучших матчей на склоне карьеры, блестящим ударом сравнял счет. И хотя Константин Бесков забитым мячом все же принес команде победные очки, Лев никогда не мог забыть, как глотал в раздевалке горькие слезы, а влетевший туда грозный милицейский генерал скомандовал тренеру: «Гнать сопляка! Чтобы глаза мои его больше не видели!».

Яшина в команде оставили, но, чтобы глаза генералам не мозолить, перевели в глубокий резерв. Решили, что еще может понадобиться. В 1950-м и особенно 1951 годах вратарская ситуация в «Динамо», как, впрочем, и «полевая», сложилась неблагополучная, если не сказать аховая. Ни Хомич, ни Саная не могли похвастать стабильностью и избавлением от травм. Внутренние распри, смена поколений в команде, заговор против Якушина и появление на тренерском мостике Дубинина сказывались на качестве тренировочного процесса и подготовки игроков.

По окончании самого неудачного из послевоенных сезонов (вслед за сплошняком призовых мест – пятое в 1951 году) для руководства Центрального совета «Динамо» была составлена аппаратом аналитическая записка. Она полна идеологических штампов того времени, вроде отсутствия в команде «большевистской критики и самокритики», но есть и попытка разобраться по делу. В частности, приводится мнение Алексея Хомича (для любознательных будет интересна и тогдашняя лексика): «Игра вратаря требует не только физического, но и нервного напряжения. Бывают в игре срывы, были они и у меня. Но как старший тренер относился к этим срывам? Вместо того чтобы строго и объективно помочь устранить недостатки, он меня просто вывел из состава, никакой дальнейшей помощи, деловой критики я не имел. Когда появились срывы в игре товарища Саная, с ним поступили таким же образом. На фоне этого почти совершенно пропало внимание к молодому вратарю Яшину, который имеет большие способности и мог бы играть в основном составе. Только потому, что работа с вратарями пущена на самотек, что нет никакой специальной тренировки с нами, мы не растем…».

Яшин сам себя гонял на тренировках до умопомрачения, да и «классики» Василий Трофимов, Василий Карцев, Сергей Сальников были не прочь остаться после общекомандных занятий, чтобы постучать по воротам. Они молодого вратаря совсем не щадили, «расстреливали» убойными ударами, а тот не роптал – уж очень хотелось выучиться, смыть позор неудачного дебюта. Нашлись, как всегда, добровольные советчики, которые подзуживали Яшина искать счастье в каком-нибудь другом клубе, но он отказался, признаваясь самому себе, что правильно его отлучили от «основы» и рано еще ему доверять. Решил добывать право на исправление там, где начудил, – в самом «Динамо».

Тем временем наблюдавший со стороны «страдания молодого Вертера» Чернышев предложил ему испытать себя в других воротах – хоккейных. Он явно симпатизировал Льву – не потому, что тот был его протеже. Аркадию Ивановичу импонировала, как он выражался, «жадность увлечения», которой отличался его «найденыш».

В ту далекую пору футбольный сезон был короткий, и почти все футболисты значились совместителями – зимой выходили с клюшкой на лед. Яшин не был исключением, играл, как вы уже знаете, в русский хоккей. Но наступила эра канадского, которому и посвятил себя Аркадий Чернышев, став автором первой заброшенной шайбы в официальных соревнованиях и тренером первого чемпиона страны – «Динамо». Глубокой осенью 1950-го, года смазанного яшинского дебюта в большом футболе, встретившийся на динамовском стадионе грустному неудачнику «крестный» спросил, почти в точности как тогда на Ново-Рязанской:

Может, в шайбу попробуешь?

Да что вы – я эту шайбу в глаза не видел.

Это не беда. Не боги горшки обжигают.

Яшин потом признавался, что клюнул только на обаяние Чернышева – после футбольного конфуза немного угасла вера в то, что в лице симпатичного тренера явилась «госпожа удача».

Аркадий Иванович, отметив про себя способности Яшина в русском хоккее, предложил ему и на малом льду поиграть нападающим. Но Лев не пожелал, так как теперь не мыслил себя вне ворот, пусть и таких миниатюрных. Втайне надеялся, что игра хоккейным вратарем поможет отшлифовать навыки футбольного – уже тогда, выходит, твердо связал свое будущее с футболом. Длинный, в тяжелых доспехах, никак не мог справиться с крохой-шайбой. По футбольной привычке все пытался поймать ее. Ловушка тогда во вратарских рукавицах отсутствовала, и новичок, откидывая клюшку в сторону, норовил ухватить шайбу как мяч, двумя руками, и разбивал их в кровь. Да еще эта резиновая «пуля» не повиновалась, отлетала иногда рикошетом в ворота. Аркадий Иванович подбадривал, учил отбивать, а не ловить, выставлять клюшку перед собой.

Многому надоумил Яшина и основной вратарь «Динамо» эстонец Карл Лиив (тогда в столичные команды охотно приглашались прибалтийские игроки, потому что до вхождения в СССР эти страны канадский хоккей культивировали). Вратари делили на сборах одну комнату. Карл был молчун, Лев тоже не отличался словоохотливостью. Он невольно перенимал у нового товарища предупредительность в общении и хладнокровие на площадке. Думать не думал, что это пригодится в жизни и в футболе.