— Я слышала, что вы не замужем. Давно вывстречаетесь? — спросила она, втягивая нас в необязательный разговор.

Никто отвечать не торопился.

— Пару месяцев, — наконец сообщила я, гадая, какна этот раз будет оценена моя добродетель.

— Как мило, — улыбнулась она.

Я снова ощутила эту отвратительную вибрацию, и мне сразузахотелось уйти. Я попыталась сесть, и она подхватила меня сбоку:

— Кто-нибудь, поддержите ее с другой стороны. Так какБастьен не шевельнулся, ко мне в конце концов устремился Сет. Выполнив указаниеДейны, он помог мне встать. Ясно было, однако, что ему не по душе дотрагиватьсядо меня в этом теле, так что он старался держаться как можно дальше. Из-заэтого все его движения казались неуклюжими и неестественными, так что Дейна,несомненно, посчитала нас еще большими придурками, чем прежде.

Они с Сетом помогли мне дойти до машины, за ними, надувшись,следовал Бастьен. Когда я расположилась в пассажирском кресле, Дейна напрощание проинструктировала меня и Сета, как позаботиться о лодыжке.

— Спасибо за помощь, — сказала я.

— Была рада. Просто старайтесь отныне бытьпоосторожней. — Она взглянула на часы. — Что ж, мне, пожалуй, порадомой.

— Как, вы уже? — воскликнул Бастьен. — Э-э,мне кажется, не стоит торопиться…

— Спасибо, но нет. Билл начнет беспокоиться, что сомной произошло.

Когда Сет выезжал на дорогу, я увидела, как она идет ксвоему дому. Еще я увидела выражение лица Бастьена. Следующее утро не обещалоничего хорошего.

Мы уже были почти в центре, когда Сет заговорил:

— Ты можешь… э-э… ты умеешь… меняться? Это совершенноневероятно.

— А? — Затуманенным взором я уставилась в окно,завороженная светящейся массой городских огней. — Ой! Да.

Через мгновение я стала знакомой ему Джорджиной Кинкейд.

— Спасибо. Итак, э-э… Я не уверен, что на самом дележажду узнать, что там произошло…

— Нет. — Я изогнулась, чтобы обследовать заднеесиденье. — На самом деле нет.

— Что ты делаешь?

— У тебя там, сзади, печенье не завалялось?

— Э-э… нет.

Для меня это все уже чересчур. Я вздохнула и откинулась наспинку.

— Я умираю от голода. Вряд ли выдержу еще хотьсколько-то. Уверен, что у тебя здесь нет вообще никакой еды?

Его губы тронуло бледное подобие улыбки:

— Нет. Извини. Хочешь где-нибудь остановиться?

— Да!

Он съехал к забегаловке «Тако Белл» и, услышав моипожелания, очень удивился. Когда заказ принесли, он молча передал мне пакет счетырьмя мексиканскими пирожками тако, двумя лепешками буррито с бобами икукурузной лепешкой тостада с мясом, помидорами и фасолью. Я погрузилась впакет еще прежде, чем машина тронулась с места. Когда мы оказались у меня, онне позволил мне доковылять самостоятельно. Нет, он легко подхватил меня, почтикак мог бы О'Нейл в каком-нибудь романе. Не будь я одуревшей от наркотиков и стако в зубах, это было бы чертовски романтично.

— Думаешь, я совсем ненормальная, да? — спросилая, когда оказалась в собственной постели, а он присел на край.

Сет однажды уже ухаживал за мной после ночи беспробудногопьянства. Рядом с ним я чувствовала себя совершенно безответственной.

— Ну, тостада, кажется, была лишней, но мне случалосьвидеть и не такое.

— Нет… ты знаешь. Я хочу сказать… — не решалась яначать. — Ну, ты, может, не понял, но это когда курят… такое вещество.

— Да. Это я как бы знаю.

— Ох. Отлично. Прости.

Я варварски вцепилась в лепешку.

— За что ты извиняешься?

— За то, что… ну, что ты такого не вытворяешь.

— Что?

— Не куришь дурь. Не пьешь. Господи, ты избегаешь дажекофеина. Ты не думаешь, что я как бы… не знаю… безнравственна?

— Безнравственна? — Он рассмеялся. — Вряд ли.А тебе не приходило в голову, что и я когда-либо все это пробовал?

Мысль показалась достаточно ошеломляющей, чтобы задуматься.Я даже жрать перестала.

— Ну… я не знаю. Я просто считала, ну… нет. Либо нет,либо с тобой случилась какая-нибудь ужасная история… типа ты напился и врезалсяв столб или разделся догола в общественном месте, так что теперь держишьсяподальше от всех этих пороков.

— Это могло плохо кончиться. Будь спокойна, в колледжея предавался массе пороков. Именно поэтому я получил диплом только через шестьлет. Поэтому, а еще потому, что несколько раз менял специализацию. В концеконцов я просто решил все бросить. Иначе было нельзя. Чтобы писать, необходимавоздержанность, а кроме того, когда я пьян или под кайфом, говорю слишком многоглупостей.

— Да-а, — смущенно протянула я, пытаясь вспомнить,что несла сегодня сама, но все было как в тумане. — Так ты думаешь, я как…не знаю… бесстыдная пьянь?

— Нет. Пока ты сама себе не вредишь. — Оннастороженно разглядывал лодыжку. — Для меня это не имеет значения. Честноговоря, я люблю тебя еще и потому, что ты так… не знаю. Ты любишь жизнь.

Он отвел глаза, продолжая размышлять вслух:

— Ты бесстрашная. Дерзновенная. Не боишься веселиться.Ты просто идешь и делаешь что хочешь. Мне нравится вихрь, в котором тысуществуешь. Я этому завидую. Это действительно забавно.

Он улыбнулся.

— Я всегда думал, что хочу быть с кем-то, неотличимымот меня, но теперь понимаю, что рядом со своей копией умер бы от скуки.Удивительно, что я не надоедаю тебе.

— Ты что, шутишь? — изумилась я. — Да тысамая интересная личность из всех, кого я знаю. Может, только за исключениемХью. Но с другой стороны, он вставляет женщинам силиконовые груди и покупаетдуши. Такую комбинацию побить трудно. Зато он далеко не так привлекателен.

Сет улыбнулся еще шире и стиснул мою руку. Снова воцариласьтишина, но в этот раз она была уютной.

— Спасибо, что спас меня, — медленно заговорилая. — И… ну… я хочу сказать, прости за этот вечер. Прости, что яотключилась.

Лицо его стало серьезным:

— Нет, это ты прости меня. Я должен был…

— Нет, — твердо возразила я. — Не вини себя.Это тоже я. Тоже мой промах. Ведь я же все начала. Надо было просто поговоритьс тобой об этом. Особенно после того, как ты испек мне блины. Они-то всяко былихороши.

И я выразительно на него посмотрела.

— Нам больше не следует делать того, что мы делали… впостели… но мы, по крайней мере, смогли остановиться. Это чего-нибудь да стоит.