Бледное лицо и синюшные губы приковали все внимание. Под женскими ногами растекается немаленькая лужа. Мариам бьет крупная дрожь, пока она нервным движением убирает с лица намокшую прядь волос. Какого черта она вся мокрая?

— Мариам, ты что здесь делаешь? Заходи в квартиру.

Но мое требование утопает в воздухе. Промокшая насквозь она продолжает стоять, громко стуча зубами от холода, и до побелевших костяшек обнимает себя.

— Ты знал про Давида и Олю?

— Что? Твою мать, зайди внутрь!

Хватаю ее за локоть и втаскиваю на порог. Какого хрена вообще происходит? За окном десять градусов.

— Ты в своем уме? Так промокнуть! Что творишь, Мариам? — встряхиваю ее за плечи и только сейчас понимаю, что по щекам текут не капли дождя. Глаза красные, растерянные. Изнутри поднимается черная вьюга. Если обидел кто — убью. Разорву к чертовой матери.

— Я не знала куда пойти, — шепчет одними губами, а я пытаюсь найти на лице или ладонях признаки того, что ей могли причинить боль. О чем она там спрашивала? Пытаюсь поймать за хвост заданный вопрос, но не получается. Что-то про Давида кажется.

— Тебе сделали больно?

Мотает головой, унося меня в свои заплаканные бездонные омуты. Шумно выдыхаю и крепко прижимаю к себе. Влага пропитывает футболку пока она дрожа даже не вырывается. Малышку трясет.

— Разувайся!

Дождавшись, пока сбросит мокрые туфли, быстро веду ее на кухню, замечая, как на ламинате остаются влажные следы от ног. Пиздец. Не хватало воспаления легких.

На кухне наливаю в первый попавшийся стакан виски и вталкиваю в дрожащие руки.

— Пей.

Мариам начинает мотать головой, и я силой подношу ее руку ко рту.

— Если сама не выпьешь, я залью в тебя насильно! Быстро!

Несколькими небольшими глотками послушно выпивает виски и тут же закашливается.

Я наливаю еще столько же.

— Давай еще.

Посомневавшись, малышка подносит к губам стакан и смотрит на меня поверх него.

— Ты знал о них? Давида и Олю?

Точно. Оля… Разворачиваюсь к холодильнику и выуживаю из него вяленое мясо.

— Догадывался, — протягиваю ей тарелку, — пей. Потом ванна.

Мариам зажмурившись выпивает алкоголь и хватает кусок брезаолы.

О том, что натворил Давид и как об этом узнала Мариам, я спрошу позже. Сейчас ее нужно согреть.

— Пойдем.

Обхватив ледяные пальцы, веду в ванную комнату, где включаю горячую воду.

— Пока не согреешься, чтобы я тебя не видел. Полотенце сейчас принесу. Одежда нужна?

Несколько долгих секунд уходит у нее на раздумывание. Карие глаза переносятся с меня на дверь и обратно. В них загорается тревожное волнение и осознание того, где находится.

— Мариам, ты в любом случае примешь ванну. Поздно думать о том, чтобы уходить. Футболку дать?

— Нет, у меня есть, — кивком головы указывает на болтающуюся на плече сумку.

Вот и отлично.

Кивнув, выхожу за дверь и, найдя в шкафу полотенце, отношу ей.

Пока Мариам согревается, достаю то, что осталось от ужина, заказанного в ресторане, и запихиваю в микроволновку.

Порываюсь набрать Давида, но мысль о том, что он приедет и заберет мою девочку домой, останавливает. Дава, если узнает, точно не позволит сестре остаться. А я не могу сейчас ее отпустить еще и в таком состоянии.

Разве мог я мечтать о том, что котенок сама придет ко мне? Пусть не по той причине, какой бы мне хотелось, но она здесь. В моей квартире.

Налив в стакан еще пятьдесят грамм, опрокидываю спиртное теперь уже я.

Мариам выходит минут через двадцать. Мысленно матерюсь, увидев, как фигура в коротких шортах и топе оказывается на кухне.

С мокрых волос стекают капли, попадая прямо на шелковую ткань пижамы, и я практически слепну, заметив, как из-под нее торчат два твердых соска.

В горле пересыхает мгновенно. Член дергается, а под кожей взрывается возбуждение.

Глазами впиваюсь в идеальные ступни, ступающие по ламинату. Дьявол, она буквально соткана из совершенства.

— Извини, но, пожалуй, я не откажусь от твоей футболки, — скрестив руки на груди, малышка неуверенно подходит к столу.

Конечно футболку я давать ей не хочу. Наоборот, содрать с нее все эти лоскуты и обласкать языком каждый миллиметр атласной кожи. Везде. Сочные картинки вспышкой проносятся сначала в голове, а после срываются вниз к самому паху.

Рывком встаю со стула и быстрым шагом направляюсь в комнату, чтобы дать ей чертову футболку. Сейчас не самое лучшее время для того, чтобы проделать с ней все то, что хочется.

Накинув поверх пижамы футболку, Мариам усаживается за стол. Щеки заметно порозовели, но в глазах по-прежнему потерянность.

Указываю на тарелку спагетти.

— Тебе домой нужно?

— Нет. Если я тебя не стесню, можно переночую здесь? Могу на диване.

Ну конечно, на диване, размечталась. Со мной будешь спать, маленькая!

— Оставайся, конечно. И поешь.

— Нет, спасибо, я не голодна. Прости, что вот так без приглашения. Просто не знала куда пойти. А потом нашла себя здесь, перед твоей дверью.

Ты ж моя девочка!

— Мариам, тебе не нужно приглашение, чтобы приходить ко мне. Я думал понятно это разъяснил. Что случилось?

Пальцы Мариам обхватывают салфетку и тянут на себя. Она тяжело вздыхает.

— Я видела Давида у Оли.

Ну, примерно так я и понял. Даже не удивлен. Еще с того самого вечера в баре догадался, что Дава тогда из-за Ольки вспылил. Да и потом. Сам звал нас в клуб и пропал.

— Почему ты молчишь? Ты знал о них? — Мариам выглядит настолько разбитой, словно застукала не брата, а мужа.

— Не знал. Но ты меня не удивила.

— Почему?

— Потому что у них общее прошлое, — пожимаю плечами.

— Ну и что? У многих есть прошлое, но это ведь не значит, что все должны возвращаться к нему и рушить настоящее! А как же семья? Демьян, у него дети! Жена! — стул скользит по полу от того, как Мариам резко встает с него и начинает ходить по кухне. — Я не понимаю, как брат мог так поступить!

— Да легко! Семья и дети результат чувства долга. Он женился не по собственному желанию, а по настоянию ваших родителей. Или ты считаешь, что брак означает “долго и счастливо” во всех случаях?

Малышка выглядит растерянной. Смотрит на меня долго, будто не веря в сказанное. А потом качает головой.

— Нет, — выдыхает и хмурится. — Нет, он любит Ани. Должен любить.