— Можете смело добавить понятливость к списку ваших достоинств, — издевается он уже неприкрыто. — В тот самый бутик, в который вы имели неосторожность как-то зайти, как раз требуется продавец. Думаю, ваша кандидатура их устроит более чем.

Выдыхаю и прикрываю на мгновенье глаза. Сволочь.

— И какая у меня будет зарплата?

— Как у всех, — отпивает он кофе. — Оклад плюс бонус, который, конечно, будет зависеть от вашего усердия. А какую часть я буду удерживать, чтобы погасить долг, решайте сами. Поделите миллион двести на эту цифру — и на такой срок и заключим с вами контракт. Я даже подскажу, — он двигает к себе калькулятор. — Скажем двадцать тысяч. Это… сто шестьдесят четыре года. Вот как-то так. Я предупредил на ваш счёт Надежду Андреевну, — он двигает через стол визитку. — Здесь адрес, куда вам следует проехать. Можете оформляться.

Он красноречиво смотрит на часы, когда я не двигаюсь с места.

— Извините, Виктория, у меня встреча.

— Сто шестьдесят четыре года? — усмехаюсь я. — Предлагаю округлить до ста шестидесяти пяти. Не возражаете?

— Нет, — улыбается он гаденько и трогает, видимо, защипавшую губу.

— Ну, вот и отлично, — улыбаюсь я в ответ.

И быстрее, чем он успевает догадаться, что я собираюсь сделать. Даже быстрее, чем успевает увернуться, я выплёскиваю содержимое своей чашки ему в лицо.

— Спасибо за кофе!

Я ставлю пустую чашку на стол, забираю визитку, куртку и ухожу в гробовом ответном молчании.

Вот зараза! - матерюсь я, когда за Викой закрывается дверь.

Уверен, если бы я не сидел за столом, она выплеснула бы этот кофе мне на яйца. Но какова, а! Даже не знаю: ненавидеть её или восхищаться.

- Марин, у меня есть запасная рубашка? - спрашиваю в коммутатор, уже вытерев лицо.

- Вчера вы, - она заходит в кабинет и на секунду теряет дар речи, - переоделись в последнюю.

«Вот носил всегда чёрные, - я рассматриваю грязные пятна на груди. - Какого хрена выпендрился? Зачем натянул белую?»

- Давайте я отправлю кого-нибудь к вам домой. А Ольсена пока развлеку фильмом о новом велнес-центре, проведу экскурсию.

- Отправить кого-нибудь отправь, а Ольсена зови как есть. Переморщится. Не велика шишка. Хозяин банка. А где, кстати, выкладки экономического отдела? На словах они подтвердили, что его предложение выгоднее, а цифры я так и не видел.

- Я принесу, - убегает Марина.

И я не знаю почему, но всю встречу с банкиром как-то удивительно счастлив.

В грязной рубашке, с разбитой губой, с расцарапанной шеей, к которой я то и дело притрагиваюсь, словно там всё ещё её рука. Рука, что плеснула мне в рожу горячий кофе. Ещё вижу её горящие гневом глаза. Чёрт, как же она хороша, эта дикая кошка. Как очаровательно меня ненавидит. Сейчас главное не вспоминать, как сладко стонет и выгибается, когда кончает. Банкир и так теряется от моего плывущего взгляда. Если я встану пожать ему руку с восставшей ширинкой, боюсь, останемся мы с кредитами прежнего банка под грабительские проценты.

Просматриваю выкладки экономического отдела, пока говорим о детях, которых у меня нет. Не люблю эти разговоры, но положение обязывает упомянуть, что я в курсе: у главы «Ольсен-банка» трое (застрелите меня! трое!) ольсенят. И снова удивляюсь своей реакции: хочу диких котят от этой сумасшедшей. Но документы меня остужают. Я не могу принять решение единолично. Мне нужно согласие Ефремыча. Более того, все документы трёхсторонние: Демьянов, я и банк. Что-то давно я в них не заглядывал, в эти старые кредитные договора. Делаю пометку разобраться и встаю попрощаться с банкиром.

Расстаёмся почти друзьями, хоть ничего и не обещаю.

И весь день хожу в этой грязной рубашке на радость сотрудников.

Эта девчонка заставляет меня совершать сумасшедшие поступки. Ездить на «Газели», так как оказалось, что из рабочих машин сегодня свободен только один микроавтобус. Жертвовать деньги на операцию ребёнку и испытывать при этом давно забытое чувство, что совершаю что-то действительно стоящее. Ходить в грязной рубашке и радоваться обращённым на себя улыбкам.

Живу. Дышу. Пульсирую. Существую.

К вечеру всё же переодеваюсь. Боюсь, Наденька не оценит по достоинству мой неопрятный вид.

С букетом кровавых роз приезжаю в ресторан. Опаздываю не намеренно, но всё равно Надежда заявляется позже. Сдержанно здоровается. Сухо благодарит. Скупо улыбается на мои шуточки. Настороженно, как охотничья собака, поглядывает на меня из-за меню. И только после пары бокалов шампанского, наконец, заправляет за уши острые уголки уложенных в салоне волос, медных и свежеокрашенных. Готова высказаться.

Ну, давай, жги, Надежда! Я готов выслушать всё, что ты обо мне думаешь. И даже удивиться, если окажется, что я знаю не всё.

- Что за замухрышку ты ко мне сегодня прислал?

- Надя, что за тон? - неожиданно не проглатываю. - Я сказал оформить и даже назвал, в какой магазин. С чего вдруг я должен отчитываться кто это и почему?

- Просто раньше ты не подбирал попрошаек из подворотен. А эта выглядит именно так. И я должна оформить её в элитный бутик?

- Ты должна делать то, что я говорю, а не высказывать своё мнение, которое я не спрашиваю. Но подозреваю, это личное. Бедная девочка из неблагополучной семьи? Знакомо, да? Могла бы и поласковее быть к себе подобным.

Если бы вилка в её руке не была из нержавейки, она бы согнула её пополам. Но вилка выдерживает. Наденька шумно выдыхает и справляется. Как всегда.

- Ты хотела поговорить, - на её счастье, я в приподнятом настроении, а потому отхожу быстро. Кладу свою руку на её ледяную ладонь. - Начнём с того, что ты обиделась.

- Я не обиделась, Александр.

- Ты в ярости? В гневе? В негодовании? - почти издеваюсь я, зная, что она не способна на такие яркие эмоции. Надуется, как воздушный шарик, но вместо того, чтобы лопнуть с оглушительным хлопком, от которого закладывает уши, выпускает весь свой запал через крошечную дырочку. И вновь спокойна и холодна, как поникший член.

- Я думаю, что наши отношения зашли в тупик.

Алиллуйя! Наконец, дошло и до жирафа!

- Ты считаешь, нам нужно их прекратить? - я с воодушевлением наполняю бокалы. За это определённо надо выпить. - Ты с кем-то познакомилась? Кто-то стал для тебя важнее всех остальных?

- И да, и нет, - склоняет она голову набок, глядя на мою оживлённую суету. - Я думаю, пришла пора оформить наши с тобой отношения официально.

— Что? — я замираю с бокалом в руке.

— Ты слышал, — улыбается она и отнимает у меня качнувшийся бокал. — Я считаю, нам пора пожениться.

Это похоже на розыгрыш. На проверку слушаю ли я, что она болтает. На плохую шутку, наконец. И именно смех срывается с моих губ.