– Намекаешь на то, что моя грудь на экране монитора вызвала транспортный коллапс на Пиккадилли-Серкус?

Данте вспомнил насмешливый упрек, брошенный Еве на благотворительном вечере.

– Тебе это не понравилось.

– Конечно нет. Никто не ожидал, что это выльется в унизительный скандал. Но я откликнулась на просьбу Фонда больных раком груди и не жалею: в результате фонд получил миллионные пожертвования.

– Неудивительно! – Полуобнаженная грудь Евы воспламенила бы любого. – Но это половина правды. – Данте догадывался о причине, но хотел, чтобы Ева сама призналась в знак полного доверия.

– Честно? Все началось из-за мамы. Некоторые вещи помню отчетливо – хирургические операции. Не знаю, как объяснить, но… я испытывала ее боль.

– Вы были очень близки.

– Мне было страшно. А когда… – Ее горло сжалось. – Я никому не рассказывала, но, думаю, ты должен знать.

Данте затаил дыхание, вжался спиной в мягкую подушку дивана. Он ждал.

– Два года назад я испытала шок: обнаружила небольшую припухлость. И тут началось! Консультации онкологов, тесты, анализы, биопсия…

– Господи! – Ему не терпелось обнять Еву и не отпускать. Никогда. Но ради нее он должен оставаться сильным. – Рядом никого не было?

– Конечно нет. Зачем? – Она покачала головой. – К счастью, опухоль оказалась доброкачественной. Напрасные опасения.

Напрасные? Да она могла умереть от страха. У Данте прервалось дыхание от одной только мысли. Надо знать Еву! Не хотела тревожить Финна, близких людей…

– Короче говоря, – натянуто улыбнулась она, – с тех пор не переношу, когда трогают, а это… – она приспустила кружевную чашечку на левой груди и показала белую полоску шрама, – напоминание. Поэтому я всегда ношу бюстгальтер – привычка, от которой трудно избавиться. Но в последнее время, когда ты смотришь, целуешь, когда мы занимаемся сексом, у меня странные ощущения. Хочется, чтобы ты дотронулся, но я боюсь… Не могу расслабиться.

Данте до боли сжал челюсти. Специалисты, тесты, биопсия.

– Во время медицинского осмотра прикосновения врачей – холодные, назойливые… – он запнулся, – болезненные?

Склонив голову, Ева теребила кружевной подол.

– Немного.

Данте закрыл глаза. Понятно, что другой реакции быть не может, если до сих пор она не испытывала ничего, кроме боли. Неожиданно его посетило видение – заветное место, которое он не показывал ни одной живой душе.

– У тебя есть с собой бикини?

Ева растерянно моргнула от неожиданной смены темы:

– Да.

– Отлично. Уже почти рассвело. Хочу показать тебе кое-что. Встретимся внизу через полчаса.

– Разве тебе не нужно работать?

Империя Витале составляла смысл его жизни. За пятнадцать лет у Данте не было ни одного выходного, но ради Евы он сделает исключение.

– Не сегодня.

Она ответила ему обворожительной улыбкой, осветившей прекрасное лицо. Данте дорого бы дал, чтобы всегда видеть ее такой.

– Вспомни, Ева. Твоя мама, бывало, смеялась и говорила: «Смысл жизни не в том, чтобы ждать, когда минует гроза. Надо научиться танцевать под дождем».

Впервые за много лет Еве хотелось танцевать. Возможно, потому, что Данте Витале предпочел провести этот день с ней. В маленьком узком каноэ им едва хватило места. Он не взял с собой даже телефон. Однако главной причиной ее радостного возбуждения было другое – Ева была счастлива. Воспоминания об этом дне надежно и навсегда сохранятся в ее сердце. Жизнь кипела в ней, и Ева была готова к любым, самым рискованным приключениям.

Она даже рискнула предаться несбыточным мечтам, чего не позволяла себе долгие годы: она может стать матерью, выйти замуж за Данте и навсегда избавиться от одиночества.

После ночи любви Данте постоянно гладил ее живот, как будто предвидел рождение ребенка. Непроизвольно она делала то же самое и ловила себя на том, что придумывает для малыша имя или мысленно рисует узор крестильной рубашонки. Ева понимала абсурдность фантазий, и ей становилось страшно. Однажды она позволила себе витать в облаках, и тем страшнее было падение. Нельзя ожидать от Данте больше, чем он мог дать. В памяти всплывали его слова: «Любовь для слабых и зависимых. Я не отношусь к их числу».

Их связывала лишь взаимная чувственная страсть, вожделение. Насытившись, Данте уходил в кабинет работать или возвращался в свою спальню. Ева чувствовала силу его эмоций, только когда они занимались любовью, и, как наркоман, стремилась увеличить дозу наслаждения, понимая, что она может оказаться смертельной. Она не пыталась сопротивляться и ненавидела себя за слабость. Однако сегодняшний день принадлежал ей, и Ева не хотела потерять ни минуты.

Сидя сзади, Данте энергично работал веслами, и каноэ, рассекая воду, летело в сторону высокой скалы. Ева заметила впереди маленькую расщелину и тихо ахнула, когда они очутились под ее сводами в кромешной темноте.

– Не боишься? – спросил Данте.

– Нет. Я люблю темноту.

– Посмотрим, что скажешь, если ударишься головой о каменный выступ, – усмехнулся он, потом громко, вызвав гулкое эхо, приказал: – Свет!

Мягкое сияние из-под воды осветило своды огромной пещеры.

– Боже, волшебная сказка, – выдохнула Ева, – невозможно поверить, что природа миллионы лет создавала эти огромные, похожие на люстры кристаллы… – Она указала на висящие над головой сталагмиты. – А лазурное прозрачное озеро!

Данте засмеялся низким, волнующим смехом. Ева впервые слышала его смех. Он наклонился вперед и заставил ее низко нагнуть голову:

– Рискуешь перевернуть лодку.

– Ты называешь это лодкой?

– Ну что же. Ты сама напросилась.

Прежде чем Ева опомнилась, Данте сделал резкое движение, и они оба с плеском плюхнулись в воду, такую теплую и нежную, что Еве не хотелось всплывать на поверхность. Однако горячие сильные руки уверенным движением обняли ее за талию и вытолкнули наверх. Глотая влажный воздух, Ева протерла глаза.

– Ты в порядке? – В голосе Данте явно звучало беспокойство.

Понимая, что обманывает себя, Ева припомнила другие маленькие, незаметные детали, свидетельствующие о том, что Данте небезразличен к ней.

В одно мгновение Данте развернул ее спиной и тесно прижал к себе:

– Взгляни туда.

В дальнем конце пещеры через узкую щель пробивался солнечный свет.

– Если следующие двадцать минут будешь беспрекословно подчиняться мне, в награду покажу тебе земной рай.

– Беспрекословно? – насторожилась Ева, испытывая странное возбуждение.

– Клянусь, что не причиню тебе боли.