Обо всем этом она и рассказывает своему земляку.

Они вместе немного сетуют на шоу-бизнес, но недолго, потому что ее волнует совсем иная тема. Тема одиночества. У нее уже больше года не было мужчины. Во всех смыслах. О последнем она может вспоминать теперь только с раздражением, сожалея о потерянном времени. Страсти в ее душе еще не улеглись. За все время, что они были вместе, она так и не смогла понять, как при таком разнообразии и количестве употребляемых наркотиков он мог управлять своим бизнесом? В конце концов она ушла от него, поняв, что служит для него всего лишь придатком. Красивым, чудесным, знаменитым образом в его неуравновешенном мире. А она же не такая! Она – певица. И ей необходимо внимание. И не как знаменитости, а просто как женщине. Обычной женщине.

Напиток, вечер, чужой город и старый знакомый – все это помогает ей расслабиться и наконец-то выговориться. Она продолжает и рассказывает о том, что такой вот обычной женщиной стать ей больше не суждено. Да и совсем не хочется. Ей крайне редко предоставляется шанс быть с кем-то откровенной. Подруг нет. Парни видят в ней телевизор и журнальные фотографии. Один, танцор, так прямо радостно и сказал ей в постели: «У меня такое чувство, что я трахаю город».

Друг слушает и понимающе кивает. Он сочувствует, и у него уже зреет план.

Он приглашает ее в гости. Линда соглашается, но только с условием, что прежде выпьют по последнему стаканчику. Ей нравится сидеть здесь, в этом баре, где легкая музыка и все красивые: веселые девушки и открытые парни. И никто не смотрит на нее, задерживая взгляд и анализируя.

В этом смысле сейчас она отдыхает.

Друг как раз обращает ее внимание на экран и шутит, что эти парни как бы разговаривают о ней. Она смеется и пытается вспомнить, как они познакомились. Это не получается, зато она говорит ему: «Как же здорово, что так совпало, что ты работаешь в этой компании и что кому-то пришла в голову идея пригласить на ваш вечер меня. Так бы мы не встретились еще миллион лет».

И это на тайном языке флиртующих людей звучит как «согласна».

«А почему бы и нет? – думает она. – Хороший парень. Не чужой, но и безо всех этих историй из их когда-то общего города. Сегодня лучше не оставаться одной».

Но сначала ему необходимо пройти маленький тест.

– Как ты думаешь, почему я с ним рассталась? – спрашивает она о своем бывшем мужчине. – Ты же ведь знаком с ним?

Это верно, в их городе все более-менее друг с другом знакомы.

– Ну, ты и спросила, – бурчит в ответ друг. – Не знаю. Наверное, потому, что он преклонялся перед тобой? А ты ведь не создана для преклонения. Ну, то есть на сцене – создана, конечно, а в жизни – нет. Мне так кажется. А ты сама-то знаешь почему?

Все, тест пройден. Только у нее нет ответа на его вопрос. У нее вообще нет ответов. У самой сплошные вопросы:

– А по-твоему, преклонение и любовь – это одно и то же?

– Черт его знает, Линда. Преклонение – это идеализация. Это обожествление в другом человеке качеств, которых нет у тебя самого. Мы любим тех, кому можем в чем-нибудь завидовать.

«Мы любим тех, кому можем в чем-то завидовать, – несколько раз повторяет она, запоминая эти слова. – Пригодится в какой-нибудь песне».

Они выходят из бара. В городе по-прежнему снегопад. Только прежде снег бесновался, щипал щеки, а теперь тихо падает и сразу же тает. На улице потеплело, и стало тихо. Машин на улицах почти нет. Она прижимается к нему. От него пахнет мокрой шерстью и табаком.

В машине, по дороге к нему домой, выясняется, что он женат. Он звонит любимой и говорит, что едет не один, а с гостьей. Наказывает, чтобы она встретила и разогрела что-то и поставила на стол. В конце разговора он называет жену «медвежонком».

Певица понимает, что весь вечер они разговаривали только о ней, и у нее просто не было времени спросить его: «Ну, а как ты?»

Она разочарованно смотрит в окно автомобиля. Там мокрый снег и серые дома. Большой и холодный центр. А рядом – мужчина, с которым в мыслях она уже допустила близость. Уже приготовилась отдать ему всю накопившуюся страсть. В один миг он становится недоступным. Но отказываться поздно. И потом, даже это все-таки лучше одиночества в гостинице. Она зябко кутается в шарф и вздыхает. «Пусть будет как будет», – думает она.

А случилось все как нельзя лучше. Его жена оказалась открытой девушкой, и вправду чем-то похожей на медвежонка: с короткой стрижкой, крепко сбитая, с уверенным баском, будто всегда говорит, сложив губы трубочкой. Она по-настоящему радуется, когда Линда дарит диск со своими песнями. Они полночи болтают о жизни, вспоминают общих знакомых. Пьют вкусную бабушкину наливку.

Их квартиру окружает «прекрасная аура». Гостья вспомнила это определение из книг по совершенствованию себя. Когда-то она очень ими увлекалась. В два часа ночи они все вместе затеяли печь блины. И певица делала это с легкостью и удовольствием. Потому что она пекла их сейчас просто так, для себя и этих людей. Она опечалилась только на секунду, когда вспомнила, что последний раз занималась тем же самым на какой-то рекламной акции в супермаркете, в окружении фотографов.

А здесь вот им, этим людям, было совершенно неважно, как она выглядит, как держится и что будет дальше.

Она очень давно не засыпала так хорошо и спокойно. Сквозь дрему еще слышала, как вполголоса разговаривают хозяева. Как кто-то постоянно превышает скорость на ночной улице. И мысли Линды были все о том же.

Но сегодня в них не присутствовал страх. Она просто созерцала себя со стороны и отмечала безвыходность собственной ситуации. И, что важно, впервые с иронией!

Ее работа, ее пение действительно дарят людям радость, одновременно награждая славой и успехом. И это, в свою очередь, опьяняет глаза мужчин, которые перестают видеть в ней ее саму. И еще этот ее опыт, который теперь запрещает ей смотреть на мужчин открыто, без подозрения, что они хотят спать и жить с обложкой. Но может ли она отказаться от любимого дела и уйти в тень? Быть просто собой, любить и быть любимой, вон как этот «медвежонок»?

Нет. Потому что никакой мужчина, никакой ребенок, который – да, конечно, безусловно, когда-нибудь появится и будет нежно любим… Они никогда не заменят ей того счастья, когда она выходит на сцену и когда ее духовая секция – и трубачи, и саксофонист дуют в унисон, будто у них на всех одни легкие. Когда оркестрик играет так слаженно, так органично и так синхронно с пульсацией венки на ее виске. Когда миллиарды маленьких петард взрываются в ее теле, если она берет высокую ноту. Когда зрители завороженно слушают ее истории, да так, что она сама начинает в них верить.

Она думала о том, что когда-нибудь, пусть не в этой жизни, все у нее будет. И женское счастье. И радость материнства. Непременно. Но вот сейчас, прямо сейчас есть именно эта судьба. И в ней есть свои песни. И у них иной мотив и иные слова. И их нужно просто полюбить и принять.

Так она засыпала.