Зяма подошел, послушал, сказал с сомнением:

– Вряд ли найдем их портреты, а рисовать самим… гм, пусть бугор попросит денег у того дяди, мы закажем настоящему художнику.

– Ух ты, – проговорил Данил с придыханием, – вот прям в такой позе, когда снял штаны и срет?

– А что такого? – возразил Зяма. – Как будто есть люди, что не срут! Срем не только все мы, но и президент, Аня Межелайтис, даже великие балерины срут и подтирают жопы бумажками… И нечего из этого делать какие-то парижские тайны мадридского двора! Подумаешь, Тиль Уленшпигель всего лишь показывал голый зад прохожим и срал под дверьми приличных соседей… Что, не читали Шарля де Костера? Дикари, классику знать надо!.. То же самое делал и Ходжа Насреддин…

Я подумал, сказал недовольно:

– Только Ивана-дурака сними.

– Почему? – возразил Зяма. – Иван-дурак всегда выходит победителем! Так и мы выйдем.

– Нет, – отрезал я. – Все равно дурак есть дурак. А мы – протестующая интеллигенция, мать вашу в жопу! Мы – срущие в знак протеста эстеты. Да и какой из тебя Иван-дурак?.. Зямой-дураком быть не хочешь?

Зяма сказал обиженно:

– Где ты видел дураком еврея?

– Ну вот, – сказал я строго. – Давай без этих жидовских штучек! Зато Василия Блаженного можно даже несколько штук…

Зяма вытаращил глаза:

– Зачем?

– Да не самого Василия, – пояснил я, – а таких же идиотиков, как и он. Их в России хватало! Можно даже имена найти в инете, если хорошо порыться. Блаженными называли всех юродивых, которые ходили со слюнями на мордах. Нам чем больше предшественников, тем лучше. Они все срали под дверьми приличных соседей, срали на улице, срали прямо на Красной площади!.. И вот в память о таком великом сруне самый величественный собор в Москве переименовали в храм Василия Блаженного!

Данил довольно потер ладони и сказал гордо:

– Наши и тогда рулили!

Валентин выбрал время и прочел нам мощную искусствоведческую лекцию, начав с Локи, самого подлого и коварного бога в пантеоне скандинавских богов, так вот на любом форуме полно всяких ников типа «Локки», «Локи», ЛОКИ», «ЛокИ», «ЛоКи», в любой байме этих локей куда больше, чем Торов, Одинов и всех прочих скандинавских богов, вместе взятых. Этот Локи тоже срал под дверьми приличных богов и пакостил всем, не разбирая ни пола, ни возраста, ни титула.

Данил прошептал:

– Класс… Вот чем он мне так нравится, оказывается.

– От Локи, – сказал Валентин, – через длинную цепочку весьма колоритных персонажей… если будет желание, расскажу подробнее, можно перекинуть мостик к сатанизму. Это такое срунство по имени главного сруна, сумевшего подосрать самому Богу. Сатанисты делают все наоборот: служат черные мессы, где читают молитвы с заду вперед, и прочее, прочее, жрут говно и пьют мочу… да ладно, погуглите, и будет вам щасте. Я же обращаю внимание, что сруны есть везде, только мы единственные, кто заявил об этом прямо и честно.

Самовыражение, – сказал Валентин, – наиболее экстремальных находит в смычке с преступностью, как вы догадываетесь, но нам лучше этого избегать, мы – чистые сруны! Нам для этого не нужны наркотики.

Открыв ногой дверь, вошла Марина, держа перед собой огромную корзину, накрытую белым платком. Лицо ее сияет здоровым румянцем, глаза довольно блестят и даже светятся необыкновенным жемчужным блеском, а это означает, что пирожки удались на славу.

– Я слышала, – заявила она с порога, – особо тонкие натуры хлебом не корми, но дай поесть как следует!

– Все верно, – подтвердил Данил и довольно потер ладони. – Все верно.

Валентин заулыбался во весь рот.

– Марина, как я люблю кушать твои пирожки…

– Стряпню Марины нужно не кушать, – поправил Зяма строго, – а есть! Можно даже жрать. Хотя… что ты имел в виду, намекая на ее пирожок?

– Бессовестный, – сказала Марина с удовольствием и поставила корзинку прямо перед ним. – Ешь, а то совсем худой…

– Зато везде пролезет, – похвалил Данил.

– Без мыла, – добавил Грекор.

Они жадно расхватывали пирожки, те еще горячие и вкусно пахнут, аромат пошел по обеим комнатам, отразился от стен и снова вернулся к нам.

– Пивка? – робко спросил Гаврик.

Данил помотал головой:

– Слишком вкусно. Не стоит портить.

Марина польщенно заулыбалась, поинтересовалась, манерно играя тонко выщипанными бровями:

– Кое-что из старого мира все-таки стоит оставить?

– Только пирожки, – сказал Грекор, засунул в пасть пирог почти целиком и сказал полузадушенно: – Ну… и что-нить еще по мелочи…

Валентин, откусывая небольшими порциями, указал в его сторону взглядом.

– Видите? Бунтарство занимает девяносто пять процентов жизни рядового человека!.. Подросток расписывает матерными словами подъезд, а взрослый тайком от жены ходит к ее подруге. Что, не одного порядка?.. Школьники самозабвенно обгаживают в инете на форумах любой авторитет, журналисты злорадно льют грязь на президента, а тот за рабочим столом и картой мира ставит в позу молоденькую практикантку, упиваясь тем, что совершает акт бунтарства против устоев. Отними у всех нас возможность что-то нарушать и против чего-то бороться… ну что будет за жизнь? От тоски и ненужности удавится половина населения планеты! А то и больше.

Зама спросил задиристо:

– И что, так было всегда?

– Всегда, – подтвердил Валентин, – но в последнее время все резко обострилось. Проблема в стремительно растущем засилье общества. И наступлении на и без того крохотные права человека.

– Это как? – спросил Данил.

– Первобытный человек был свободен, – пояснил Валентин. – На него ничего не давило. Потом Творец запретил ему рвать яблоки с одного дерева. Всего-навсего один запрет!.. Такой пустяк, со всех деревьев рвать было можно. И вообще – со всех деревьев всей земли! И что?

– Сорвал, – пробурчал Данил довольный, что помнит что-то из умного. – Наш человек!.. Бунтарь. Не смог и не захотел смириться с запретом, ограничивающим его волю свободного человека.

– Да, – согласился Валентин, – Адам – первый срун на земле!.. С него и началась история срунства. Да и потом… Как Ной, праведник, упился вдрызг, вырубился, голый, как свинья. Хам когда увидел, чуть со смеху не помер!.. Сразу понесся к братьям с сенсацией… Так, кстати, появился первый журналист. Журналисты – все поголовно сруны, с этим никто и не станет спорить. Журналистика даже древнее проституции, хотя вообще-то это одно и то же, если смотреть в корень. Журналист намного подлее сруна, так как срун срет честно и благородно из своих возвышенных идеалов срунства, а журналист срет под предлогом доставления людям «правды». Мол, забота об обществе! Ага, как же, забота, да еще и плату за это требует. А вот мы совершаем свои акты протеста не только безвозмездно, но даже подвергаемся гонениям консервативного общества, не понимающего новизны и современных тенденций.