– Вы ничего оригинального не рассказали, – подхватил Аркадий Николаевич. – Многие бабушки помнят подобные истории. А Наталья Михайловна обвиняет во всем Колю, тот для нее как ваша Лена.

– Однако на руках Евсюковой есть шрамы, – возразила я. – Может, Николай все-таки существовал в действительности? Он издевался над матерью, ранил ее.

– А хороший Мика молча смотрел на буйство садиста? – прищурился Аркадий Николаевич. – Поверьте, Степанида, слова больной женщины – бред. Могу предположить, что случилось. Энное время назад Наталье попалась на глаза шкатулка с фотографией близнецов. Может, вещицу ей кто-то подарил или Евсюкова тогда еще выходила на улицу и сама ларчик купила. Ну а затем в ее не особенно здоровом мозгу сложилась история про сыновей, жестокого Колю и ласкового Мику.

– Вспомнила я, что моя подопечная Степаниде говорила, – вмешалась в беседу Ада. – Евсюкова утверждала, что Коля плохой, поэтому она отдала его в большой дом с колоннами, а Мика с ней остался. Коля резал ее ножом, Мика же маму любит.

– Бред… – фыркнул Аркадий Николаевич. – Ну до чего вкусные у вас пирожки!

– Прямо захвалили меня, – нарочито смутилась Ада.

Я поняла, что больше ничего интересного не узнаю, про девочку Таню Наталья Михайловна никогда не упоминала, и поблагодарила медиков.

– Спасибо. Поеду домой.

Аделаида встала и двинулась со мной в прихожую.

– Провожу вас, – сказала она, стоя у вешалки.

– Спасибо, сама найду дорогу, – улыбнулась я, – лучше заварите доктору еще чайку. Кажется, вы Аркадию Николаевичу понравились. Он только сейчас понял, какая прекрасная хозяйка работает рядом с ним. Врач, судя по всему, мечтает жениться на доброй, домашней женщине.

Медсестра сконфузилась.

– Раньше не получалось с ним вот так посидеть. Правда, доктор симпатичный?

– Очень, – подтвердила я. – Идите в комнату и куйте железо, пока горячо. Нет нужды вам со мной на первый этаж спускаться.

– Спасибо огромное, – прошептала Ада и бросилась назад в гостиную. Я вышла в коридор, двинулась к лифту и вдруг услышала шепот:

– Степанида…

Вздрогнув, я повернула голову. В небольшой нише между двумя дверями притаилась Наталья Михайловна. Она еле слышно произнесла:

– Подойди сюда.

Я приблизилась, и дама неожиданно обняла меня.

– Ты хорошая. Слышала, что доктор говорил, только я не сумасшедшая.

Мне стало до слез жалко Наталью.

– Конечно нет! Я не поверила врачу. Психи гвозди едят, голые ходят, а вы нормальный человек, одеты красиво.

Евсюкова отстранилась.

– Найди Мику. Мика любит маму. Пожалуйста, помоги.

У меня защипало в носу. Что, если Изабелла Константиновна, став совсем пожилой, лишится разума? Вдруг я и муж бабули к тому времени умрем? В жизни случается всякое. Например, мне приходится постоянно летать из одной страны в другую, а в самолете может сломаться какая-нибудь деталь и… ку-ку, собирайте косточки Козловой в мешок. Кто позаботится о Белке, если она, лишившись внучки и супруга, станет жертвой болезни Альцгеймера? Ведь тогда бабушку поместят в муниципальный дом престарелых… Меня охватил ужас. Надо непременно помочь Наталье Михайловне.

– Пожалуйста, – продолжала шептать Евсюкова. – Хочу увидеть Мику. Я сделала правильный выбор. Не ошиблась. Мика любит маму.

И тут меня осенило.

– У вас были дети, так?

– Шкатулочку видела? – нахмурилась собеседница. – Там они, Коля и Мика.

Я взяла больную за руку.

– Мика любит маму?

– Мика любит маму, – заверила Наталья.

– Коля плохой?

– Очень.

– Он обижал вас?

Наталья Михайловна съежилась.

– Каждый день.

– И вы отдали Николая кому-то? Отвели в детский дом?

– В большой, с колоннами, – согласилась Наталья, – там хорошо.

– Сколько ему тогда лет было? – поинтересовалась я.

– Не помню, – жалобно произнесла собеседница.

Я призадумалась.

– Какого роста был мальчик, когда вы его в большое здание с колоннами отвели? Можете показать?

– Вот такой. Коля плохой. Мика любит маму.

Я прикинула расстояние от пола до ее согнутой руки – меньше метра. У меня пока нет детей, поэтому я понятия не имею, в каком возрасте ребенок достигает такого роста. Сколько Коле тогда исполнилось? Три года? Четыре? Нет, скорее, пять. Маленький мальчик не способен резать мать ножом и издеваться над ней. Я-то предполагала, что Николай был подростком, ему стукнуло двенадцать-тринадцать лет. Хотя… Возьмет ли государство на свое попечение тинейджера при условии, что жива его родная мать?

– Вот такой, – повторила Евсюкова, – в полу мою вцепился, еле оторвали. Коля очень плохой. Мика маму любит. Найдешь Мику?

– Постараюсь изо всех сил, – пообещала я. – А как фамилия мальчика? Его отчество?

– Не знаю, – прошептала больная.

– Наверное, он Викторович? – предположила я. – По вашему первому мужу, Виктору Сергеевичу Гранаткину?

– Не было такого, – отрезала Наталья, – никогда. Мужчины плохие. Нельзя с ними жить. Грешно.

– Ясно, – кивнула я. – Фамилия у Коли, наверное, Евсюков, да?

– Нет, – снова возразила пенсионерка, – не такая.

– А какая? – ощущая головокружение, спросила я.

По щекам Евсюковой потекли слезы.

– Они без фамилии и отчества. Они просто Коля и Мика. Ох, ты мне не поможешь… Ты не понимаешь… Коля и Мика. Просто так.

Я обняла больную старушку.

– Наталья Михайловна, извините, если я туплю, пытаюсь разобраться в ситуации. Дети получают отчество по имени отца. Вашего папу как звали?

– Миша, – всхлипнула безумица.

Отлично, у нее сохранились остатки разума.

– Правильно. Папочка Миша, а вы Михайловна. У ваших деток кто отец? Виктор?

– Ну нет же! – с отчаянием воскликнула бедняжка. – Нет! Нет! Они родились от ужаса, большой беды. Папа меня выгнал, мама прокляла, я ушла. Навсегда.

– Ага, хоть какая-то информация, – пробормотала я. – Ваши родители рассердились на вас за беременность? Вы не были замужем?

– Нет, – вдруг вполне разумно ответила Евсюкова. – Это позор. Я ушла.

– Ваш любовник был женат? – предположила я. – Он вам не помогал?

– Нет, нет, нет, – затрясла головой женщина, – нет, нет, грех. Ужас.

– А как его имя? Кому вы подарили деток? – не отставала я.

– Коля плохой, Мика любит маму, – на автомате произнесла больная, – не знаю.