– А если мы поступим иначе? Отбросим всю первую часть. И я тебе дам пятьсот франков.

– Когда девушка берет такие деньги – а девушки в моем положении чаще всего берут такие деньги – они хотят знать, за что им платят.

– За работу таксистом. И сегодня, и завтра.

– Ясно. Куда сегодня подать машину? Вот телефоны, по которым меня можно найти.

Она вытащила из бардачка бумагу, написала два номера и протянула мне.

– Мы приехали. Поднимитесь на второй этаж, а там у кого-нибудь спросите.

Я поцеловал ее в щеку и вышел из машины.

– Постойте, – окликнула она. – Если около нее будет Вальтер, то вспомните олимпийскую чемпионку Бруно Мари-Роз. С места стометровку с препятствиями и в любом направлении.

– Как я его узнаю?

– Рожа как у Нерона на картине Веласкеса. И ходит как баба, у которой того гляди оторвется последний крючок на бюстгальтере.

Широкая мраморная лестница привела меня на третий этаж. Спросить, где аптека, было не у кого. Наконец появилась старуха в короткой серой юбке. Она сначала удивилась: никакой аптеки в госпитале нет. Потом, подумав, спросила, не нужно ли мне то отделение, где выдают лекарства. Я подтвердил. Она указала на дверь в конце коридора. Я прошел коридор, открыл дверь и попал в зал, где за стеклянной стеной увидел женщину в белом, разговаривающую с другой дамой в длинном, почти до полу, лиловом платье.

Потом женщина в белом ушла, дама в лиловом платье села на стул и стала ждать. Через пару минут первая вернулась и дала ожидающей пакет. Через стеклянную дверь я наблюдал за обеими. Ну, конечно, дива в лиловом и есть Лида. Я дождался, пока она, угловато кивнув головой, повернулась и быстро засеменила вдоль коридора. Я ринулся следом. Когда я выскочил в коридор, длинное платье мелькало уже метрах в десяти.

Лида почти бежала, безошибочно ориентируясь в больничном лабиринте. Вдруг она толкнула незаметную с первого взгляда дверь и нырнула внутрь. Я убыстрил шаг, проскочил через ту же дверь и оказался в темном узком проходе. Впереди открылась еще одна дверь, стало светло, я понял – дальше улица. Через минуту я уже шел за Лидой по безлюдному, усаженному высокими деревьями переулку где-то позади госпиталя. Догнав ее, резко схватил ее за плечо. Она остановилась не вздрогнув.

– Как тебя зовут?

– Меня? А вам зачем?

Теперь я увидел, что она еще совсем молодая. Бесформенное платье мешком болталось на тощем теле. Лицо было настолько блеклым и невзрачным, что я сразу вспомнил Кики: круг, заштрихованный полосками.

– Либо ты скажешь свое имя, либо мне придется отвести тебя в полицию…

– Меня зовут Лида.

– Не пытайся бежать, а то мне придется сбить тебя с ног.

– А я и не бегу.

– Быстро отдавай порошки!

– Какие?

– Не притворяйся. Ты только что получила порошки.

– Я ничего не получила, – ее длинные руки тряслись, она ничего не могла с ними поделать: то прятала за спину, то подносила к щекам.

Я поднял руку. Девушка сжалась, запищала:

– Не надо.

– Послушай, девочка, или ты сейчас отдашь порошки, или…

Лида вытащила из кармана пакет и жалобно запищала:

– Но это для больного мужа.

– Врешь.

– Я боюсь, когда меня бьют, но вы можете меня бить, все равно не скажу, кто мне их дал, – причитала она, растирая лоб ладошками. Я удивился: при таких длинных руках у нее оказались совсем маленькие ладошки.

– Не хочешь, не говори. Я знаю, кто тебе дал порошки. Мне интересно, почему ты привезла наркоту из Африки, а сама через день начала искать порошки.

Девушка по-прежнему тряслась.

– Хочешь кофе?

– Хочу, – по-детски серьезно ответила она.

– Идем в кафе.

Она удивилась:

– Вы мне оплатите кофе?

Я в первый раз обратил внимание на ее широко расставленные, голубые глаза. Она удивленно посмотрела на меня и быстро отвела взгляд. «А глаза у нее красивые», – подумал я.

Я взял ее за руку, потянул за собой, ладошка была мягкой и влажной от пота. Она шла, не сопротивляясь, семеня тонкими ногами. Через несколько минут мы уже сидели в крошечном, на три столика, перекусочном заведении.

– Обоим кофе и девушке сандвич.

Хозяйка, краснощекая толстуха в синем фартуке, кивнула.

– Так зачем тебе порошки? Вы что, из Африки ничего не привезли?

– Привезли. Да вот таможня… Мы сразу поняли. И не стали брать багаж.

Хозяйка принесла кофе и сандвич. Лида чинно взяла сандвич с тарелки и принялась перемалывать его со скоростью кофемолки.

– И ты теперь без зелья?

Лида продолжала заниматься сандвичем. Потом, когда с ним было покончено, уставилась на меня:

– Я хотела попросить вас купить мне еще сандвич, а теперь не буду.

– Почему?

– А потому, что вы меня отведете в полицию, а там сначала изобьют, а потом накормят.

– В полицию я тебя не отведу.

– Не отведете?

– Не отведу.

– Знаю. Догадалась. Не дурочка, – неожиданно кокетничая, заверещала Лида. И вообще вы не местный.

– Верно, не местный. Я из Южной Африки, из отдела по борьбе с наркотиками. Знаешь, как у нас допрашивают? Пытки третьей категории.

– Во-первых, если вы не местный, я имею право не отвечать на ваши вопросы. А во-вторых, от кого я получила порошки, я все равно не скажу. Вы и ваши гориллы можете затащить меня в какой-нибудь дом, там пытать и убить.

«Обычно женщины добавляют в таких случаях «и изнасиловать», но эта, очевидно, невысокого мнения о своих женских достоинствах», – отметил я про себя.

– Несмотря на то, что ты смотришь на мир несколько пессимистически, направление мыслей у тебя верное.

– А почему не пессимистически? Вот вы, такой красивый, вроде бы добрый, сандвичем угостили, вежливо разговариваете, а потом: «пытки третьей категории». Эх вы! – Она уткнулась в кофе и, судя по всему, приготовилась плакать.

«Неврастеничка, с ней надо осторожно», – решил я.

– Послушай. Я не хочу ничего плохого ни тебе, ни твоим друзьям. Мне только нужна информация. Небольшая информация.

– Ну. так вежливо и спросите.

– Про тебя говорят, что ты в туалет с гранатой ходишь.

– Чтобы туда ходить, надо есть, а у меня это не каждый день получается.

– Не стыдно такое говорить мужчине?!