– Конечно! Впереди столько всего хорошего!

Она вздохнула, на ее глаза набежала тень.

– Да я-то все больше назад смотрю. Так всегда бывает, когда стареешь.

– Ну, такое и с молодыми случается. Я часто вспоминаю о том, что было.

– Правда?

Она задумалась – наверное, размышляя о том, какая разница между тем, чтобы видеть прошлое и вспоминать о нем. Потом положила свою старую морщинистую руку мне на плечо и сказала:

– Я живу прошлым, Берта. Вот в чем дело.

Глаза у нее, несмотря на улыбку, были усталыми. А голос – печальным. Я накрыла ее ладонь своей и тихонько погладила. Мы прогулялись по тропинкам, мокрым после дождя. Рядом со мной Амалия казалась такой маленькой! Как нахохлившаяся птичка.

Вдруг она остановилась и чуть слышно прошептала:

– Знаешь, Берта…

Но тут же осеклась и устремила взгляд в небо – словно просила у него поддержки.

– Ты, кажется, удивилась, – продолжила она, – когда я сказала: слава богу, это ты, Берта! Удивилась?

– Может быть, а что?

– Это могла быть не ты, а кто-то другой…

Она пробормотала эти слова шепотом и теперь выжидательно смотрела на меня. Но я не знала, к чему она клонит, и не ответила. Тогда она взяла меня под руку, и мы пошли снова. Ее шаг стал торопливым, она буквально тащила меня за собой. И начала говорить – быстро, сбивчиво. Это было совсем на нее не похоже.

Зимой с ней произошло что-то очень странное. Это было перед Рождеством, в один из самых темных и холодных дней года. Молодежь еще не вернулась из Франции, и в замке было мрачно и пустынно.

Она запыхалась и на минуту замолкла. Потом сказала со вздохом:

– Я осталась совсем одна, а в одиночестве чего только не привидится. Но…

Она снова остановилась, перевела дыхание и, пристально посмотрев мне в глаза, сказала:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Пожалуйста.

– Тебе по ночам никто не попадался в саду? Кто-нибудь… незнакомый?

– Нет. Но я же здесь недавно.

– Это верно. И все-таки…

Она снова погрузилась в мысли, успокаивающе похлопывая меня по руке. Но на самом деле она успокаивала себя.

В тот день, рассказала она, с самого утра шел сильный снег. Он падал большими хлопьями и прекратился лишь к вечеру. Небо прояснилось, вышла луна. Около шести утра, когда Амалия проснулась, вся комната была залита лунным светом. Было так светло, что даже не пришлось зажигать лампу.

Как обычно, она подошла к окну и посмотрела вниз, на розовый сад. Деревья и кусты были покрыты снегом, как будто весь сад стоял в цвету. Амалия долго смотрела, не в силах отвести взгляд от такой красоты.

Вдруг она заметила тень на снегу. Сначала она решила, что ей это почудилось. Тень промелькнула и исчезла. Но потом вновь появилась и теперь медленно двигалась между деревьями, останавливаясь время от времени и оглядываясь вокруг. В ней было что-то неуловимо знакомое, она должна была принадлежать кому-то, кого Амалия знала очень хорошо. И тут она увидела, кто это.

Она заплакала. Сжала мою руку и прошептала:

– Это была Лидия, Берта… моя маленькая Лидия…

Зрение у Амалии всегда было неважное, и с годами не улучшилось. Но в ту ночь она видела все невероятно ясно. И ясней всего – Лидию, когда она наконец вышла из тени. Там, в розовом саду.

– И тогда я подумала, – шептала Амалия, – что, может быть, я увидела ее не глазами, а своим старым сердцем. Понимаешь, о чем я говорю?

Конечно, я прекрасно понимала. Когда глаза видят то, что волнует сердце, то сердце помогает глазам видеть. Так и должно быть.

Амалия поразмыслила над моими словами. Они ей понравились, и она кивнула.

– Да, Берта, так и есть. Но чтобы сердце помогало нам видеть, мы должны сильно любить. А уж как я любила мою Лидию! Господь помог мне, не иначе…

Она тяжело вздохнула и надолго замолчала. Мне даже показалось, что она забыла о моем присутствии. Но Амалия продолжала судорожно сжимать мою руку.

– А я-то верила, что она обрела вечный покой! Хотя самоубийцам он дается редко…

Она опустила голову и теперь продолжала говорить как бы сама с собой.

– Если мать Лидии не обрела покоя, я не удивлюсь. Душа у Клары всегда маялась. Но Лидия – ведь она была такой сильной. Это из-за Клары она лишила себя жизни. Ну да какая разница… Самоубийство – тяжкий грех. Но разве Лидия не искупила свои грехи при жизни? – продолжала вслух размышлять Амалия. – Ведь на ее долю выпало столько страданий. И при этом она всегда была такой хорошей, такой доброй…

И неужто Господь, наш отец милосердный, стал бы наказывать ее столь сурово? Он должен был понять, что Лидия лишила себя жизни из-за того, что считала, будто вредит своим детям. Она пожертвовала собой. Покойная мать постоянно следила за ней. Отнимала ее у детей, преследовала в снах. И сбила с пути.

Амалия замолчала, погрузившись в мысли. И вдруг повернулась ко мне с выражением муки в глазах.

– Ее тело так и не нашли, Берта…

Раньше Амалия думала, что это не имеет значения, но теперь начала сомневаться. Возможно, душа не находит покоя, если тело не похоронено в освященной земле?

Она с тревогой смотрела на меня. Я покачала головой и ответила, что этого не может быть. Как же тогда люди, которые жили до Христа? Они ведь тоже не лежат в освященной земле и, значит, должны всем скопом бродить по земле, как беспокойные души.

– Нет, это невозможно, – еще раз сказала я, пытаясь утешить Амалию.

Если бы вместо этого я могла рассказать ей, что Лидия жива! Что в ту зимнюю ночь по розовому саду бродило не привидение, а она сама. Но я должна была молчать.

Амалия шла рядом, кивая в такт собственным мыслям. Потом остановилась, изо всех сил сжала мою руку и прошептала:

– Это была Лидия, Берта. Я знаю. Это была Лидия…

Неудача с ключом явно обескуражила Софию. Она удалилась в свое имение и в замке больше не показывалась. Все радовались, хотя никто не сомневался, что это лишь временная передышка. Оставалось только гадать, что София предпримет в следующий раз.

– К сожалению, мы ничего не можем сделать, пока не узнаем, что ей нужно, – сказала Каролина. – Но ведь еще не поздно.

– В каком смысле?

– Нам просто нужно покопаться в этих комнатах.

Я вздрогнула. Неужели она всерьез?..

– Ты же знаешь, что Аксель держит ключ при себе.

– Знаю-знаю.

Она многозначительно улыбнулась, как бы напоминая: да будет тебе известно, для меня не существует закрытых дверей! Я могу войти в любую.