Два основных комплекса фольклорно-мифологических мотивов должны быть древнее, чем время заселения Америки, иначе американские наборы мотивов не находили бы соответствий в Евразии. Но насколько древнее?

Гипотеза, позволяющая объяснить ситуацию, такова. Мифология зародилась еще до того, как люди современного вида около 60 тыс. лет назад вышли из Африки и стали расселяться по миру. Это очень ответственное допущение, ибо подразумевает другое: 60 тыс. лет назад язык был достаточно развит и позволял описывать события из жизни вымышленных существ ― первопредков. Специалисты, изучающие происхождение языка, не могут пока надежно подтвердить или опровергнуть подобную гипотезу. Тем не менее ареальное распределение некоторых мотивов по миру свидетельствует в ее пользу.

Набор мотивов, известных накануне выхода современных людей из Африки, был невелик. Древнейшие мифы рассказывали о том, откуда люди появились на земле и почему они смертны. Кроме того, существовали рассказы о небесных светилах и животных. Реконструировать именно такой набор древнейших сюжетообразующих мотивов позволяет современная картина их распространения. Цепочка мотивов, представленных в Африке, за ее пределами продолжается в Индии и тянется дальше, в Австралию, в тихоокеанские районы Азии и в конечном счете в Америку. Подобных следов, правда, нет в Аравии и на юге Ирана, но эти лакуны объяснимы. Археологические исследования показывают, что население засушливого Аравийского полуострова за прошедшие со времени выхода из Африки десятки тысяч лет полностью сменилось и, скорее всего, не единожды. То же, возможно, касается юга Ирана. Кроме того, южный Иран очень плохо исследован, о местном фольклоре нет никаких данных.

Сделаем одно важное замечание. Сама по себе картина распространения фольклорно-мифологических мотивов о выходе человека из Африки не свидетельствует. Чтобы объяснить, почему сходные мифы известны одним народам и не известны другим, можно придумать несколько исторических сценариев. Все они будут равновероятны и равно недоказуемы. Придумыванием подобных сценариев как раз и занимались немецкие миграционисты в начале ХХ в. О выходе современного человека из Африки около 60 тыс. лет назад известно по данным не мифологии, а генетики, которые все больше подтверждаются и материалами археологии. Лишь вооружившись гипотезой «африканской прародины», мы вправе делать вывод о времени и направлении распространения фольклорно-мифологических мотивов. Почему именно этой гипотезой? Да потому, что никакими другими миграционными процессами, известными по материалам генетики и археологии, глобальные закономерности в распределении мотивов объяснить не удается.

Вместе с тем данные мифологии и фольклора не просто иллюстрируют выводы, к которым пришли представители других исторических дисциплин. Взятые изолированно, эти данные недостаточны для полноценной реконструкции прошлого, но они представляют собой особый источник информации, независимый от лингвистики, археологии и генетики.

Вскоре после начала расселения поток африканских мигрантов разделился. От района Персидского залива некоторые продолжили следовать на восток вдоль морских побережий, достигнув Юго-Восточной и Восточной Азии, Новой Гвинеи и Австралии. В эпохи оледенений западная Индонезия являлась продолжением Азии (субконтинент Сунда), а Австралия, Новая Гвинея и прилегающие острова образовывали крупный континент Сахул. Другие группы людей из района Персидского залива стали расселяться в северном направлении. В приледниковой зоне Евразии они заняли примерно ту же территорию, на которой раньше жили неандертальцы. Контакты между потомками этих двух групп переселенцев, индотихоокеанской и северной, надолго оборвались: их разделяли высокогорный Тибет и окружающие его засушливые области в центре Азии. Эти территории длительный период оставались незаселенными, либо заселенными крайне редко. Раз обитатели индо-тихоокеанской зоны и континентальной Евразии между собой не общались, вполне естественно, что их мифологии развивались по-разному и со временем все более различались.

В мифологиях индо-тихоокеанской зоны до наших дней сохранилось древнее африканское ядро, например мифы о выходе первопредков из-под земли, о Луне, обманом заставившей Солнце съесть своих детей и тем спасшей мир от невыносимого зноя, о смене кожи как условии бессмертия (см. цв. вкл. 22), равно как и ряд других мифов, объясняющих, почему люди смертны. Полтора десятка лежащих в основе подобных мифов мотивов уходят корнями в Африку, где они встречаются широкой полосой от Гвинеи и Сенегала до юга Судана, а также в Центральной и Южной Африке у народов банту. У койсанских народов (бушменов и готтентотов) этих мотивов значительно меньше.

Известная нам мифология Юго-Восточной Азии и сопредельных с ней областей богаче африканской. Можно полагать, что на новых территориях мифология стала развиваться быстрее, чем на африканской прародине. Среди мотивов, возникших именно здесь, особенно много таких, которые описывают отношения между полами, а также «странные браки» и «странную анатомию» мифологических первопредков. Эти мотивы были затем перенесены в Новый Свет и, следовательно, должны были возникнуть до начала его заселения, т. е. в период от 50 до 18 тыс. лет назад. В изолированной от других континентов и монотонной по своим природным условиям Австралии развитие мифологии, как и культуры вообще, шло медленнее. Африканские связи в австралийской мифологии налицо, но богатейшего набора мотивов, характерного для азиатских окраин, здесь нет.

Что представляла собой мифология приледниковой зоны Евразии после распространения homo sapiens, сказать сложно. Она могла быстро утратить африканские корни, поскольку природно-климатические условия в этой зоне были совершенно иными, чем в тропиках, а это способствовало перестройке культуры. Но вполне возможно и другое. Вплоть до периода последнего ледникового максимума в континентальной Евразии сохранялось то же самое африканское наследие, что и в Юго-Восточной Азии. Об этом свидетельствуют мифы о смене кожи, о конфликте Солнца с Луной, о выходе людей из-под земли. Некоторые фольклорные сюжеты и образы в Европе, в частности на Балканах, могут быть остатками такого наследия. Например, в болгарском, румынском, сербском, частично литовском фольклоре есть рассказ о несостоявшейся свадьбе Солнца: если бы у Солнца родились дети, они бы сожгли землю.

Радикальные перемены наступили в эпоху ледникового максимума. В Европе пригодная для обитания территория резко сократилась. В Северо-Восточной Азии крупных ледников не было, однако нет никаких сомнений, что численность обитателей Сибири и Центральной Азии серьезно уменьшилась. Когда же 19 тыс. лет назад климат изменился и стало теплее, в культурах Северной Евразии сработал эффект «бутылочного горлышка». Переживших похолодание осталось так мало, что случайные отклонения от ранее принятой нормы, свойственные небольшим коллективам людей, легли в основу новой нормы у их размножившихся потомков. Именно тогда и сформировался континентально-евразийский набор фольклорных мотивов. Есть подозрение, что процесс этот шел параллельно с формированием континентальных монголоидов.

* * *

Уже сказано, что умножение числа сюжетов в мифологии Юго-Восточной Азии и сопредельных областей началось до того, как люди проникли в Америку. В основе этого предположения ― общность мотивов, зафиксированных на юго-востоке Азии и в Новом Свете. Мотивы эти специфичны, в