всех, одна! Я тебе и мама, и папа, и сестра! — разгоряченно говорит она, буйно жестикулируя и пугая меня. — Ты ведешь себя как ребенок! Наворотила дел и ждешь, что я тебя выручу, а сама идешь поперек!

— Я просто хочу воспитывать малыша, я могу одна, меня не пугает участь матери-одиночки. Скажи, что мне сделать, чтобы я просто могла его воспитывать? — беру ее за руку и умоляю, я готова хоть на колени встать, уже не понимая, что хорошо, что нет, где черное, а где белое. Краски смешались, мораль искажается, я только чувствую себя ужасно неблагодарной и не хочу злить сестру, которой обязана всем. Кроме нее никого нет, и идти мне некуда. Не выжить без ее поддержки, не справиться.

— Я даже не буду это обсуждать, ясно? — холодно чеканит она каждое слово, разворачивается и выходит, оставляя меня в комнате.

Поворачиваюсь к зеркалу. Хочется упасть и заплакать. В груди растекается жуткая боль. Но я не могу себя жалеть, мне надо что-то делать. Решаю пойти на ужин, чтобы посмотреть в глаза Валерия Самуиловича. Мне он показался приличным, достойным человеком. Вдруг Эляна что-то не так поняла? Или я?

* * *

— Варечка, вы прекрасны, — целует он мне руку возле столика, — хорошеете с каждым днем.

Смотрит на мою грудь, недолго, но всё же этот взгляд ощущается.

Внутри неприятно скребет, но я пока не спешу делать выводы.

Усаживаемся за стол, тихо звенит хрусталь, трепещет пламя свечи, легкая лиричная музыка перезвоном ложится на слух. Сестра с мужем выбирают блюда в меню, Валерий Самуилович внимательно на меня смотрит. У него круглое лицо, не обрюзгшее, а просто круглое. Возможно, в юности он даже был приятен на внешность. Когда у него были волосы, поменьше морщин, отсутствовали мешки под глазами.

Я не королева красоты, так зачем оцениваю его внешность, думаю, понравится ли мне он? Разве имею на это право? Я же, по словам сестры, расплачиваюсь за собственную глупость. Могу всем сказать про Тимофея и открою тем самым ящик Пандоры.

Но мне будто рот запечатали по этому вопросу. Не могу я это сказать, не могу!

— Варя, расскажете о себе? — проявляет вежливость мужчина.

Сестра и Павел Петрович отводят глаза, будто дают нам шанс побыть наедине.

Это ужасно. Они словно незримо одобряют наш союз. Неужели отец Тимофея поверил, что я могла прямо на приеме с кем-то уединиться?

— Скоро начнется учеба, — единственное, что приходит на ум.

— Тебе нравится учиться?

— Да.

— А какие любимые предметы?

Мы как два человека, случайно оказавшихся в одном месте и вынужденных разговаривать. Он, конечно, смелее меня, но почему-то не выглядит сильно уверенным и счастливым. Как он оказался здесь?

— Простите, я отойду! — вскакиваю с места и бегу в туалет.

Там включаю воду и горстями бросаю воду в красное и разгоряченное лицо.

Жду пять минут, десять, скоро сестра пойдет меня искать.

Язык во рту привычно распухает, а значит, я опять начну шепелявить.

Тошнит от самой себя. Я ненавижу собственное тело, голос, внешность и слабый характер. Не выношу всё в себе! От отчаяния просто погибаю морально и тону в собственных эмоциях. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.

Торопливо иду на выход из ресторана, а когда его дверь оказывается позади, я просто шагаю дальше. Мне не важно куда. Вообще плевать. Я просто хочу быть подальше отсюда. Ноги несут меня вперед, там видятся какие-то деревья, вдалеке, нужно пройти несколько улиц, а каблуки высокие, и я точно не дойду.

Снимаю туфли, беру в руки за каблуки и бреду по темной вечерней улице, прижимаясь к теневым зонам, так, чтобы меня особенно не было видно. Но, по сути, всем на меня плевать. Все заняты собой. Я просто одна из тех ненормальных, которых снимают на камеру и выкладывают в интернет, чтобы посмеяться. Но пусть даже снимут, пусть, какая мне теперь разница? Я сбежала из ресторана, подвела сестру, опозорила, даже не знаю, что она скажет и смогу ли я оправдаться. Может, меня и домой не пустят.

Вытягиваю из сумочки телефон и выключаю, чтобы и дозвониться не могли.

Наконец меня окутывает прохлада ночного парка. Добралась.

Здесь становится легче, чувствую себя защищенной, хоть это и чертовски глупо.

В парках бродят маньяки, и надеюсь, я не буду для таких привлекательна.

Сажусь на скамейку, пытаясь отдышаться.

Что происходит с моей жизнью? Как я до этого дошла?

Когда на меня капает первая капля, даже не понимаю. Одна, вторая, третья.

Откуда здесь дождь, ведь весь день шпарило солнце?

Хорошо, что я сижу под деревом. И хорошо, что на мне маленький пиджачок с рукавами три четверти. Мое платье предусматривало такой. Кутаюсь в него и закидываю ноги на скамейку. Так немного теплее. С веток дерева, под которым я нашла пристанище, капает. Спрятаться тут особенно негде, поэтому продолжаю сидеть как дура под дождем.

Слезы без спросу текут из глаз, смешиваются со струйками дождя. Наверное, косметика потекла, сестра бы просто меня убила. Что мне делать дальше? Как жить? Я даже не могу справиться с простым дождем, сижу и просто мокну, не в силах сдвинуться с места…

— Девушка, — слышу чей-то голос и продираю глаза.

Передо мной мужчина с метлой на палке в руках и в оранжевом жилете. У него смешные усы и красная кепка. Лучики в глазах выдают добряка. Видимо, это дворник.

— Ты тут как оказалась? Ночевала, что ли, на лавке? Полицию вызвать?

— Полицию? Не надо полицию. Я ничего не сделала.

Вскакиваю и кутаюсь в пиджачок.

— Да не ты, я ж так не подумал, с тобой ничего не сделали?

— Со мной? Ничего? Простите, я пойду, — смутившись, прощаюсь.

Что за безумие? Сбежала из ресторана и ночевала на лавке. Позорище.

Торопливо надеваю туфли и бегу на остановку, принимаю решение поехать к Асе в общежитие, домой показаться страшно. Мне нужен дружеский совет.

На автобусе добираюсь до места, поднимаюсь на нужный этаж в общежитии и стучу в дверь. Подруга встречает меня с шокированным лицом, начиная быстро отпаивать чаем, кутает меня в одеяло. Рассказываю всё до единой детали, только ей могу довериться.

— Что мне делать, Ась? Я глупость совершила, да?

— Скажи мне, кто их не совершал? — говорит