Убеждение, что прежний идеализм еще живет, – не менее важный фактор для выживания коммуны, чем грамотная бухгалтерия и строгая политика в отношении чужаков. Это как в счастливом браке: если искра юной романтической любви не затухает, супругам легче выдержать испытания в течение десятилетий. Как объяснил один из старожилов «Фермы», «вместе нам пришлось пережить нелегкие времена. Отчасти мы хотим увидеть успех этого проекта из-за чистой сентиментальности».

В связи с этим нельзя не вспомнить знаменитую «Свиноферму»[40]в Калифорнии. Со дня ее основания прошло более двадцати пяти лет, а ферма до сих пор процветает – не в последнюю очередь благодаря харизматичному руководству своего лидера, великого хиппи и визионера Хью Ромни, по прозвищу Уэйви Грейви (единственный американский утопист, который может гордиться тем, что в его честь назван сорт мороженого «Бен и Джерри»). Годами Уэйви Грейви упрямо отстаивал свои хипповские ценности: «свобода для всех, добро в мир», – отказываясь идти на компромисс, и в результате утопическое сообщество его мечты живо как памятник силе чистейшего идеализма. Летний лагерь «Свинофермы» (лагерь «Виннарейнбоу») – процветающее калифорнийское заведение, как и благотворительная ветвь организации, которая уже многие годы оказывает помощь слепым в странах третьего мира.

Нынешние жители «Свинофермы» по-прежнему охотно и старательно поддерживают и своего харизматичного лидера, и его серьезные политические убеждения. Продолжительный успех этой коммуны опровергает утверждение о том, что единственным способом выжить в современной Америке является подчинение нормам общества. Несмотря на все уступки и разочарования, испытанные за десятки лет, жители «Свинофермы» по-прежнему борются за свои идеалы и настойчиво отстаивают первоначальный шокирующий постулат о том, что они «одна большая семья, движущаяся галлюцинация, армия клоунов».

Юстас Конвей родился в начале 1960-х. Годы формирования его личности прошли на фоне крупнейшей контркультурной революции, но свободные нравы того времени, казалось, совсем не повлияли на его идеи. Современные хиппи относятся к Юстасу положительно, потому что думают, что он один из них. И на первый взгляд это действительно так – ведь у него длинные волосы, густая борода, он проповедует возврат к природе, а на его грузовичке можно прочесть надпись-наклейку «Друзья бывают разных цветов». Но при этом всем Юстас довольно консервативен. Он презирает наркотики и наркоманов, ему противна сексуальная распущенность, и иногда его обвиняют в том, что он ценит дисциплину выше свободы. Если, к примеру, вы захотели бы отнять у него его ружье, то вам, скорее всего, пришлось бы вырывать его из его холодных мертвых пальцев. Нет, Юстас Конвей не движущаяся галлюцинация и не обкурившийся пехотинец армии клоунов.

Но все же у него есть кое-что общее с утопическими мечтателями и хиппи 1960-х (а также с их предшественниками, романтическими утопистами 1860-х). Это идея, свойственная американцам, как никому другому, что общество способно измениться и хочет перемен. Если раздобыть кусок земли и очень сильно захотеть, можно начать небольшой проект, который со временем разрастется и вдохновит всю страну на массовые изменения. Как и все утописты, Юстас Конвей не боялся опробовать эту идею на практике. Не боялся заявить во всеуслышание, что у него есть ответы на все вопросы. Не боялся сформулировать абсолютно новый взгляд на мир.

Юстас хотел, чтобы Черепаший остров стал больше чем просто природным заповедником. И больше чем просто летним лагерем вроде лагеря «Секвойя», принадлежавшего его деду. Это не должен быть просто летний лагерь, где дети могли бы на время отдалиться от дурного влияния города и вырасти сильными мужчинами. Нет, Юстас намеревался превратить Черепаший остров в арену колоссального утопического эксперимента, в ходе которого попытался бы, ни много ни мало, изменить и спасти Америку. Остров должен был стать моделью будущего. Ведь Юстас не раз слышал старую поговорку: «Стоит изменить всего одну жизнь, и ты изменишь весь мир».

По правде говоря, он считал эту поговорку полным бредом. Незачем мыслить так ограниченно, люди! Разве можно довольствоваться изменением всего одной жизни? Почему бы ни изменить всю планету? Ведь это его судьба.

«Бог создал только одного такого человека, как ты, – писала Юстасу мать, которая никогда не уставала напоминать ему о его особом предназначении. – И у Него есть для тебя миссия, для исполнения которой ты должен применить данные тебе способности».

Юстас был с ней полностью согласен. Когда ему исполнилось двадцать пять, он буквально горел идеей основать собственную коммуну. Желание было, осталось найти землю.

Он и не ожидал, что отыщет свой замечательный Черепаший остров именно в Северной Каролине, где цены на недвижимость росли с каждым днем, а проблема перенаселения стояла уже тогда. Но оказалось, что далеко в горах за территорией университета и курортного городка Бун тянутся тенистые низины, где жизнь не менялась десятилетиями. Недвижимость здесь стоила дешево, люди в горах жили тихо, и Юстас начал наводить справки, не продает ли кто большой участок земли. Услышав, что на продажу выставлена земля «старой церкви Элли-Черч», он отправился на место со своим бывшим профессором из университета, который хорошо разбирался в покупке земельных участков и налоговых расчетах – двух вещах, о которых Юстас в то время не знал ничего, но вскоре узнал всё.

То, что они увидели в конце разбитой грязной дороги, было совершенством. 107 акров земли, которую Юстас теперь описывает как «классический вторичный южноаппалачский лиственный лес». Эта земля была красива до умопомрачения. Там было всё, что искал Юстас: свежая родниковая вода, много солнечного света, красивый горный ландшафт, ровная земля для посадок, множество деревьев для строительства, потрясающе разнообразная экосистема. Это был смешанный лес с преобладанием берез, рожковых деревьев и оксидендрумов. Воздух в лесу был влажный и тяжелый; подлесок зарос папоротником и травянистыми растениями. Прекрасный климат для ядовитого плюща и медноголовых змей; впрочем, и более безобидные существа и растения имелись здесь в изобилии: форель, дятлы, желтый и розовый венерин башмачок, женьшень, орхидеи, волчья стопа,[41]рододендроны…

Почва под его ногами была пружинистой, черной и влажной. Как большинство лесов американского Восточного берега, этот не был первичным. Это был вторичный лес, восстанавливающийся после вырубки; лес, который снова отвоевал свои позиции после того, как более ста лет назад его срубили и землю стали возделывать, а затем не трогали несколько десятков лет (в этом конкретном случае местных деревенских ребят приманил город у подножия гор и работа на фабриках). Теперь в лесу снова поселились дикие животные и появились деревья. Здесь было полно белок и наблюдались все признаки растущего поголовья оленей. Численность птичьей популяции была просто невероятной; во влажном утреннем воздухе голоса птиц казались Юстасу песней джунглей, восхваляющей саму жизнь. Он подозревал, что неподалеку водятся и горные львы. А может, и медведи.