Выдержка из дневника Юстаса, февраль 1987 года: «Валери Спрэтлин. Моя любовь. Я снова влюблен. И откуда ты взялась? Неужели Бог послал? Неужели ты существуешь на самом деле? И ты моя? Неужели я люблю тебя так сильно, как мне кажется, или я влюблен в ту любовь, которую ты мне даришь? Мне хочется думать, что ты послана мне в ответ на мои молитвы. Неужели ты – следующий шаг в моей жизни, где всё предначертано и постоянно что-то происходит, где я постоянно чему-то учусь? Неужели судьба так могущественна и нам предназначено быть вместе?»

В 1987 году Валери Спрэтлин, красивая, энергичная девушка десятью годами старше Юстаса, работала в департаменте природных ресурсов в Джорджии. Валери заведовала одной пятой всех парков в штате. Услышав о Юстасе и его «цирковом номере» от подруги из Северной Каролины, пригласила его в Джорджию для проведения семинаров для паркового персонала. Валери и Юстас влюбились друг в друга с первого взгляда. Ее интриговал его образ жизни, магнетическое обаяние и смелые планы по спасению всего мира. В письмах она обращалась к нему «мой первобытный дикарь». Она была в восторге от его классического образа: оленьи шкуры, вигвам и прочее. Ее предыдущий бойфренд был музыкантом из «Оллман Бразерс Бенд»,[43]Валери десять лет колесила по Штатам с группой, и это привило ей вкус к приключениям.

«Пусть встретились с тобою мы всего как две недели, – писала она Юстасу в стихотворной форме, – но чувства мои к тебе уже до облаков взлетели».

Вскоре после знакомства Юстас предложил Валери составить ему компанию в трехнедельном путешествии по юго-западу США. Он направлялся в Меса-Верде, где было множество доисторических индейских памятников.[44]«Поехали!» – ответила она, и они уложили вещи в багажник ее маленькой «тойоты» и отправились в путь. Валери вспоминает, что Юстас ни разу не разрешил ей купить еды; они или добывали ее сами, или ели овсянку с изюмом на завтрак, обед и ужин. «Проклятие, – вспоминает она, – никогда не встречала человека, который так трясся бы из-за каждого потраченного цента». Юстас повел ее на прогулку в Большой Каньон – только это была «не милая неспешная прогулочка, а марш-бросок на целый день без еды, не считая гребаной овсянки с изюмом». На следующий день они пошли в Брайс-Каньон и три дня шли пешком без остановки. Это был поход в стиле Юстаса: двадцать пять миль за раз без единого перерыва.

– Юстас Конвей, – наконец сказала Валери, когда однажды вечером он захотел подняться на очередную гору, чтобы посмотреть очередной закат, – мне слишком тяжело.

Юстас посмотрел на нее с изумлением:

– Но Валери, это первый и единственный раз, когда ты здесь оказалась! Неужели откажешься от возможности полюбоваться таким чудесным видом?

– Давай договоримся, – ответила она. – Я вскарабкаюсь с тобой на эту чертову гору, если ты пообещаешь, что, когда мы выберемся отсюда, ты первым делом сводишь меня в настоящее кафе и купишь мне бургер, жареную картошку и колу!

Юстас рассмеялся и согласился, и она взобралась на гору. Валери была романтичной и влюбленной девушкой, но никогда не позволила бы собой вертеть. Она была умной и храброй. Знала, где провести черту, в то время как остальные пассии Юстаса не находили в себе сил ему противоречить. И при этом Валери была безумно в него влюблена. Эколог по призванию, учитель по образованию, в нем она усмотрела все свои представления о мире, умноженные на пятьдесят. Она поддерживала все его начинания, и вскоре в их разговорах о будущем местоимение «я» сменилось местоимением «мы». Юстас больше не говорил «я должен найти хороший участок»; теперь он говорил «мы должны найти хороший участок». Валери оказалась той женщиной, которую он всегда надеялся встретить, настоящей спутницей жизни. Вместе они осмотрели весь Юг в поисках участка земли, который подошел бы для воплощения его – их – утопии.

Так и случилось, что в конце зимы 1986 года Юстас Конвей отвез Валери Спрэтлин в горы в окрестностях Буна и показал участок, который намеревался купить. Дело было ночью. Шел ледяной дождь. Они ехали в в недавно купленном Юстасом потрепанном старом фургоне, с дырами в днище, сквозь которые внутрь машины проникали выхлопные газы. Путь в гору больше напоминал высохшее русло ручья, усеянное булыжниками и ямами, и совсем не напоминал дорогу, предназначенную для автомобилей. Наконец они вышли из машины, и Юстас радостно прокричал:

– Вот оно! Вот это место!

Было холодно. И темно. Завывал ветер. Валери ничего не видела вокруг. Она присела под елкой, пытаясь укрыться от дождя, но дикие куры, гнездившиеся на дереве, начали кудахтать, и от их копошения на спину Валери обрушился поток ледяной воды.

– Юстас, мне здесь не нравится, – сказала Валери.

– Понравится утром, – заявил он.

Поблизости не было ни единого строения. В ту ночь Юстас и Валери спали, накрывшись брезентом, – а еще пошел снег. Около полуночи Юстас забрался на самую высокую кочку в округе и закурил трубку мира, вознося молитву благодарности за то, что наконец нашел свою судьбу. Тем временем Валери дрожала от холода под брезентом и думала: «Идет снег, я даже не знаю, где я, и сейчас я замерзну до смерти, а этот чертов придурок просто бросил меня и ушел курить трубку!»

Но утром, когда Юстас показал ей всю территорию, Валери начала понимать, чем ему так понравилось это место. Пока там не было ничего, кроме густого леса, но Юстас уже распланировал свой персональный мирок площадью 107 акров: здесь будет мост; здесь – палаточный лагерь; вот тут прекрасное место для выпаса лошадей, а здесь можно поставить сарай; здесь будут домики для гостей, а в один прекрасный день он купит землю по ту сторону хребта, и они засадят ее гречихой…

Он видел всё это как наяву. И описывал так красочно, что и она начала видеть.

Земля стоила почти восемьдесят тысяч долларов. У Юстаса были кое-какие накопления, но восемьдесят тысяч… Ни один банкир в мире не удостоил бы и взгляда парнишку в одежде из оленьих шкур, который живет в вигваме. Так где же современному лесному жителю взять восемьдесят тысяч, когда они нужны, причем срочно? Единственным знакомым Юстаса, у кого имелись такие деньги, был его отец.

Юстас не имел ни малейшего желания просить у того денег. Вообще-то, он не имел ни малейшего желания даже видеться с ним. Отец так и не сказал ему ни одного доброго слова. Никак не отреагировал, узнав, что его «идиот» закончил колледж с отличием. Ни разу не сходил послушать, как Юстас выступает перед целыми залами зачарованных зрителей; отказывался слушать рассказы о нем или смотреть фотографии, сделанные во время его походов; читать газетные и журнальные вырезки о сыне. (Миссис Конвей вырезала статьи про Юстаса из газет и оставляла на кофейном столике на виду у мужа, но тот их даже не касался; он ставил на вырезки стакан или клал поверх свой «Уолл-стрит джорнал», будто их и не видел.) Одним словом, с тех пор, как дети покинули дом, Юстас-старший стал к ним еще более равнодушен.