Пока мы идем к магазину отца на Западном рынке, из-за облаков появляется глаз Ре’Мека. Его лучи прогоняют прохладу. Но, несмотря на благодать Ре’Мека, фамильяры наводнили улицы подобно мухам.

Мы пересекаем торговые ряды, разделяющие два рынка. Утоптанную грязь сменяют полированные булыжники. Яркие цвета – серые стены. Писцы и ученые спешат по своим делам, окруженные наемными стражниками. Хаос Восточного рынка сюда не добрался, но он шевелится под поверхностью, ожидая своего часа. Кира и Майк отстают, чтобы дать нам возможность поговорить.

Руджек встает передо мной, преграждая мне путь:

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Что за ритуал, Арра? Как ты выполнишь его без магии?

Я хочу сказать ему, но он попытается убедить меня не делать этого.

– Ты можешь просто довериться мне?

– Забавно, что ты просишь об этом, – отвечает он, свирепо глядя на меня. – Мне тоже хотелось бы, чтобы ты мне доверяла.

Я поднимаю подбородок и встречаюсь взглядом с его темными глазами.

– Мой отец думает, что есть связь между зеленоглазой змеей и похитителем детей. Провидцы сдались, и змей был в видении обо мне, вот я и надеюсь, что смогу использовать эту связь, чтобы найти Кофи. Ритуал, который дал мне шарлатан, должен помочь. – Я скрещиваю руки на груди, ожидая, что он начнет спорить. – Вот, теперь ты все знаешь.

– Ты вовсе не обязана делать что-то столь опасное, – отвечает на это Руджек. Его лицо окаменело от новости. – Если провидцы ничего не могут поделать, они должны призвать на помощь своих покровителей. Весь город платит десятину Храму, так что провидцы могут хоть раз… Ориши могут хоть раз помочь нам.

Люди подслушивают наш разговор – мы даже не пытаемся говорить тише. Я ругаюсь на сплетников, и они разбегаются по мостовой, подобно крысам. Собственно, они ими и являются.

– У меня нет никакой особой любви к оришам. – Он замолкает, положив руки на бедра. – Ты видела, что их варварский обряд сделал с моими братьями. – Его голос срывается, каждое слово пронизано болью и печалью из-за того, что случилось с Джеми и Ураном. Один изгнан с позором, а другой всю жизнь теперь должен находиться под присмотром охраны. – Но если этот похититель детей сильнее провидцев, то ориши – наша единственная надежда.

Он кладет ладонь на подвеску крейвана, поглаживая кость, чтобы успокоиться. Он страдает не только за своих братьев, но и за самого себя. Его отец теперь возлагает на него надежды, которые раньше не имели к нему отношения. При виде этого у меня щемит сердце. Как жаль, что я не могу ничего сказать, чтобы ему стало лучше. Я слишком хорошо знаю, как тяжело не оправдывать ожидания родителей, но мне нужно, чтобы он понял: то, что я намерена сделать, – это мой выбор.

– Я не могу стоять в стороне, пока это чудовище крадет детей, – говорю я тихим голосом. – Я не смогу смириться с мыслью, что могла бы что-нибудь сделать ради спасения Кофи и даже не попыталась.

– Ты права. Мы не можем стоять в стороне и ничего не делать, но…

Его глаза – это маленькие блестящие черные озера бесконечной глубины, в которых отражается надежда и отчаяние. И что-то более глубокое, более теплое.

Словно потрескивание дров в костре.

– Ты… ты, Майк и Кира – мои лучшие друзья. Не знаю, что буду делать, если потеряю тебя.

– Я буду осторожна, – уверяю его я.

Его брови приподнимаются:

– Можно, останусь с тобой?

– У тебя аллергия на магазин моего отца, помнишь? – Теперь я скрываю свое отчаяние, не зная, какие еще неприятные сюрпризы меня ждут, когда я прочитаю свиток. И я хочу сделать это в одиночку – на случай, если снова потерплю неудачу. – Извини, но это плохая идея.

– Он мог бы почаще вытирать пыль, – Руджек машет рукой своим друзьям, – но я справлюсь.

Вот бы Майк и Кира потащили его к отцу на очередное заседание совета. Тогда я могла бы уйти с миром.

– Не знаю, что ты задумала, – вздергивает подбородок Кира, когда они догоняют нас, – но мне это не понравится, не так ли?

Майк с мрачным лицом скрещивает руки на груди.

– О каком бы одолжении ты ни собирался просить, Руджек, мы не даем своего согласия. Визирь в плохом настроении, и я не хочу навлечь на себя его гнев.

Руджек взмахнул рукой:

– Это мелочь.

– Нет, – морщится Кира. – На этот раз Майк прав.

– Ну же, мы все здесь друзья. – Руджек одаривает Киру обаятельной улыбкой. – Я бы не просил об одолжении, не будь это так важно.

Майк показывает на меня пальцем:

– Мы доверяем Арре. – Затем он прищуривается и смотрит на Руджека: – Но не тебе.

Я смотрю на зловеще нависающую над Западным рынком башню с колоколом. Время идет к полудню. Понятия не имею, сколько времени займет ритуал. Может быть, он закончится через несколько мгновений – а может, и через пару дней. Последний вариант меня не устроит. И Кофи тоже. Но я должна верить, что он и другие дети сейчас в безопасности – иначе нельзя.

– Вы ранили меня до глубины души. – Руджек хватается за грудь. – Мне еще как можно доверять.

– Доверять? – Кира качает головой. – Несколько дней назад ты тайком выбрался из своих покоев ночью.

– Подружился с какими-то ворами на пристани, – добавляет Майк. – Проиграл партию в шакалов и гончих и не смог выплатить долг.

Кира строго постукивает ногой.

– И заработал синяк под глазом, – подытоживает Майк.

Это объясняет синяки Руджека на собрании. Я думала, он заработал их на арене. Я бросаю на него столь острый взгляд, что им можно порезать, и он наклоняет голову.

– И разве тебе не пригрозили забрать все твои драгоценности? – заканчивает Кира.

Руджек стоит, уперев руки в бока, и смотрит на своих друзей с открытым ртом.

– Кто бы говорил, Майк! Это была твоя идея пробраться в доки. И Кира – это ты нанесла первый удар.

Карие глаза Майка сияют притворной невинностью.

– Мы всего лишь ваши слуги. А не наоборот. И если вы решите пойти в доки, чтобы немного развлечься, у нас нет выбора, кроме как следовать за вами.

– Вы все просто невыносимы, – вмешалась я. Если их не остановить, они будут спорить до следующего колокольного звона. Небольшая перебранка между ними обычно поднимает мне настроение, но сейчас мне не терпится уйти.

– Итак, вернемся к этому одолжению… – Руджек громко откашливается. – Нам нужно побыть наедине.

Майк поднимает брови. Я не знаю, кто краснеет сильнее – Руджек или я.

– Не говори глупостей, – говорю я, закатывая глаза. – Ничего подобного.

Майк вздыхает: