Постепенно до меня доходит, что он на самом деле имел в виду, и это меня бесит.

– Неужели ты тут рыскал сейчас, чтобы собрать средства давления на меня?

– А если и так? – рычит он. Я в шоке.

– Ты когда-нибудь слышал о конфиденциальности? Это личные документы твоего отца. Я же не пойду и не стану рыться в его столе в поисках твоих счетов. А почему нет? Потому что это меня касается!

– Я не рылся в его столе. Выписка валялась в мусорном ведре. – как будто это делает ситуацию лучше! – И меня очень волнует то, что спустя четыре года ты вдруг появляется здесь и пытаешься играть в семью. Именно сейчас. Папа не первый раз писал тебе, и до сих пор это не могло заставить тебя приехать на остров.

Кажется, у меня начинает болеть голова. Я так устала ссориться с Ашером. Мне так жаль слышать от него только упреки. Да, его отец всегда заботился обо мне, а я отвергала его. Но он никогда не хотел, чтобы я возвращалась домой. Он просто был готов встретиться со мной в Нью-Йорке и разыграть там заинтересованного отчима. Да, я не защищалась. А почему? Потому Ашер не поверит ни одному моему слову, так что лучше оставить свои доводы при себе. Он сказал, что я могу пересмотреть свое мнение о нем, но разве то же самое не касается и его тоже?

– Я не пытаюсь «вдруг играть в семью». Если бы ты знал меня лучше, ты бы знал, как я по вам… – Скучала? Я останавливаюсь, потому что я не могу произнести слова, которые только что сформировал мой мозг, потому что это поставит меня под удар. Сделает уязвимой. – Именно сейчас? – беспечно спрашиваю я. – Что ты имеешь в виду?

Ашер лишь издает стон. Он возвращается к столу, где сердито швыряет бумажный ком обратно в мусорное ведро.

– Просто уйди. – он поворачивается ко мне спиной. Обеими руками Ашер опирается на стол. – Все в порядке. Я извинился, и ты все равно можешь сердиться на меня за то, что я обвинил тебя в том, что ты просто тянешь деньги из моего отца. Да, я просто полный придурок, но это, в конце концов, не новость для тебя, с этим я могу жить.

Вся его поза – чистая защита, каждая мышца его лица, натянута до предела. Белая рубашка, которую Ашер застегнул на рукавах, открывает мне вид, как выступают жилы на его предплечьях. Добровольно он никогда не позволит мне заглянуть ему в голову, и я это понимаю.

– Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, – осторожно говорю я, и мне стоит огромных усилий произнести вслух свои подозрения, потому что я едва осмеливаюсь даже подумать о них. Потому что это ужасно, потому что это пугает меня и потому что может быть, что Ашер никогда не простит мне этих слов. – Ты переживаешь, да? Потому что… – я сглатываю, – потому что твой отец стал все забывать?

Я произношу это тихо, осторожно. Тем не менее по его реакции мне сразу становится ясно, что я попала в точку, потому что голова Ашера наклоняется вперед, а он не говорит ни слова. Будь это не так, он бы засмеялся или выругался бы на меня. Я бы хотела, чтобы Ашер это сделал. Вместо этого его пальцы судорожно обхватывают столешницу.

Он поднимает одну руку и прижимает ладонь ко лбу.

– Черт, – стонет он, наклоняясь вперед.

Не раздумывая, я подхожу к нему и касаюсь его плеча.

– Не трогай меня, – рычит он, и я тут же отдергиваю руку.

Его тело дрожит. Ашер прижимает обе руки к лицу и выглядит так отчаянно, словно бремя всего мира лежит на его плечах, а я ничем не могу облегчить эту ношу.

Мы стоим так довольно долго, я прислушиваюсь к его дыханию, которое в конце концов становится медленнее, спокойнее. Он опускает руки и делает глубокий вдох. И тут я поворачиваюсь к двери, потому что у меня уже нет сил и я едва могу стоять. Потому что синяк пульсирует на моем бедре, а запястье болит, как сумасшедшее. И потому мне так чертовски больно от осознания, что даже в такой момент он не может вынести моего прикосновения.

– Мне жаль, – шепчу я, а потом тихо ухожу из комнаты.

Ресторан, который выбрал Ричард, расположен на Боу-стрит, прямо на берегу моря. Если взглянуть на улицу, то можно увидеть воду – синюю, словно чернила, а на горизонте – два моста, соединяющих Портсмут с Киттери. Но я не смотрю на улицу, а прячу лицо за карточкой меню, которую только что подал мне официант. Ричард даже не посмотрел в карту, а сразу же заказал бутылку шампанского, словно собирался что-то отпраздновать.

Я нервничаю. Под столом я чешу кончиком ботинка свою икру и беспокойно ерзаю на стуле. Что бы ни хотел сказать нам Ричард, я просто надеюсь, что он не болен. И что у нас с Ашером просто разыгралось воображение. После того как я увидела, как сильно Ашер беспокоится, мне было бы даже лучше, если бы отчим просто отослал меня прочь. Все лучше, чем то, что он болен.

Ной выглядит совершенно расслабленным. Он отпустил комментарий о том, что его отец, вероятно, просто познакомился с новой женщиной и что это час большого откровения. Не знаю, как он отнесется к этому, но уверена, что вечер сложится не так, как он себе это представляет. И я боюсь его реакции. Ной, ухмыляясь, складывает карту и заказывает гамбургер, а в качестве закуски куриные крылышки. Пока официант записывает его пожелания, я хватаюсь за свой стакан с водой и делаю несколько глотков. Ашер сидит прямо напротив меня и кивает в сторону моей руки:

– Она все еще болит?

Автоматически я ставлю стакан на стол и прячу руку за меню, как будто могу тем самым помешать разговору перейти к неловкому инциденту сегодня утром.

– Все хорошо, спасибо. – затем я быстро меняю тему: – Ты уже выбрал что-то? Я здесь никогда не была, как здесь готовят фалафель?

– Есть можно, – говорит Ашер, протягивая официанту свою карточку. – Я возьму ризотто из лосося, но без лосося.

– Если вам не нравится лосось, мы также можем предложить вам тунец вместо этого. Он свежий.

– Нет, спасибо, только ризотто.

Сбитый с толку официант кивает.

– Я возьму фалафель, – быстро говорю я.

– Не берите в голову. В вашем меню нет ничего плохого. – мой отчим улыбается, извиняясь, и заказывает еду для себя, а затем возвращает официанту папку. – Эти двое – вегетарианцы. Должно быть, все идет из семьи. Мать Айви тоже всегда ела только овощи.

Глаза Ашера прищуриваются, но лишь на мгновение. Он хорошо умеет притворяться хладнокровным. В конце концов, Ашер не может просто сказать отцу, что не считает меня частью семьи и как мало он хочет иметь со мной общего. Я отвожу взгляд. Ричард рассказывает о том, как впервые они обедали здесь вместе. Прошло много лет. Ной заказывает у официанта колу и настаивает на том, чтобы напиток подали в бокале для вина, потому что ему хочется пить как взрослому. Ричард улыбается этому, но Ной бросает на меня раздраженный взгляд, закатывает глаза, а затем продолжает печатать в своем телефоне. Разумеется, он уже сфотографировал стол и загрузил изображение в Инстаграм. Я просто жду, что его отец взбесится из-за этого, но Ричард словно не замечает поведения своего сына. Он нервничает, это очевидно. Нервничает еще больше, чем я. Ричард складывает салфетку и кладет ее рядом с тарелкой. Теперь его пальцы пощипывают уголок ткани. Я хотела бы, чтобы он уже просто сказал то, что собирался, и тем самым положил конец этому напряжению. Однако еще больше мне хотелось бы, чтобы меня здесь вообще не было. Носок моего ботинка шаркает по полу, когда я выпрямляю спину.