– В их селе, – переводил Сом Кыт, который сам уподобился немощной, обессиленной птице, – раньше было пять тысяч жителей. При Пол Поте их угнали на север, в болота, в джунгли. Не позволили взять с собой ни скот, ни одежду. Разлучили семьи, разделили мужчин и женщин, жен и мужей. Два года они валили деревья, вырывали вручную пни, копали канавы, отводя болотную воду, пахали землю, впрягаясь вместо волов, сеяли рис и лишь издали, во время работы, наблюдали своих близких. Когда Пол Пота прогнали, они вернулись сюда. Их дома сгорели, скот пропал, поля заросли лесом. Теперь у них двести тридцать пять вдов, триста восемь сирот. Половина людей умерло от голода, от малярии или были просто убиты…

Рассказ звучал тихо, бесстрастно, словно эта повесть была не о нынешнем ужасном времени, а маленький смуглый чтец развертывал древний свиток, читал старинную летопись о давнишней постигшей народ беде, от которой к ним, ныне живущим, дошел лишь пергаментный манускрипт. Теперь Белосельцев делал копию этого древнего списка, заносил в блокнот иероглифы рукописи.

– Государство, как может, оказывает им посильную помощь. Дает рис для семян, одеяла, кровати, немного денег, чтобы они могли купить инвентарь, несколько пар буйволов. Они построили приют для сирот, больницу для хворых и раненых. Сообща поставили жилища, распахали заросшие земли. Собрали первый, спасший их от голода урожай. Теперь у них есть дома, немного волов и буйволов, своя школа, учитель. Они стараются дать работу тем, кто лишился кормильца. Стараются, чтобы у людей исчезли страх и уныние, ибо уныние – это болезнь, грозящая смертью. Но многие люди еще болеют и мучаются…

Председатель был не стар, почти моложав на вид. Но, глядя на его сухое, желтоватое, заострившееся во всех чертах лицо, Белосельцев разглядел в нем великое утомление, иссушившее кожу до последней кровинки, и великое, скопившееся под коричневыми веками горе, которое он не желал обнаружить перед чужим человеком, и великое бережение и заботу, положившие на его лоб перекрестие из двух глубоких морщин. Заботу о попавшем в беду племени, готовом умереть и исчезнуть. Бережение и мудрость вождя, ведущего свой народ из погибели к спасению.

– Ему сообщили с посланцем, что в их деревню едут высокие гости, – переводил Сом Кыт, и председатель поднял на Белосельцева глаза, взгляд которых был тих и печален. – Они готовы показать дорогому гостю все, что тот пожелает увидеть. Ответить на все вопросы.

Белосельцев вытягивал из трубочки сладкое прохладное содержимое ореха. Прозрачный сироп, скопившийся среди твердой белой мякоти в сердцевине плода. Обдумывал, как ему задать вопрос о дороге, не насторожить своим вопросом Сом Кыта, добыть драгоценную информацию, ослабленную переводом, пропущенную сквозь фильтр трех языков.

– Должно быть, вы чувствуете себя отрезанными от столицы? Шоссе, по которому мы ехали, непригодно для езды. Да и автомобилей у вас, как я вижу, нет. Как вы доставляете свою продукцию на рынок? – Белосельцев, задавая вопрос, наблюдал за лицом Сом Кыта – не мелькнет ли на нем тень подозрительности, не услышит ли он в вопросе потаенный смысл.

– Он отвечает, что нынешнего урожая хватило только на нужды общины. Но следующий, если пройдут обильные дожди и уродится рис и овощи, они повезут в Пномпень. К этому времени, он надеется, будет пущена железная дорога. Вьетнамские солдаты чинят мосты, поправляют насыпь. Спасибо им за помощь. Он надеется, что осенью они продадут урожай и на вырученные деньги купят маленькую грузовую машину.

Это была информация. Дорогу возводили вьетнамцы быстрыми темпами. К осени она будет способна пропускать поезда и составы. Нужно было уйти от опасной темы, усыпить бдительный разум Сом Кыта. Как птица, притворяясь подранком, уводит охотника от гнезда, так Белосельцев уводил разговор от дороги, заманивая собеседника в пустые, ничего не значащие темы.

– Какой вкусный сок у кокосов! Я никогда прежде не пил. Это орехи нового урожая?

– Он говорит, что эти орехи спасли общину от гибели. – Сом Кыт переводил бесстрастно и прилежно, никак не проявляя своего интереса к вопросам, лишь стараясь безошибочней и точнее воспроизвести перевод. – Когда они вернулись из ссылки, у них не было риса и они питались кокосами. Но много пальм засохло. Теперь, с помощью вьетнамских солдат, их вырубили и на вырубке посадили молодые пальмы.

Еще информация. Вьетнамские солдаты рубили сухие деревья и бревна от пальмовых стволов использовали для ремонта моста. Крестьяне жили вблизи дороги. Если тщательно вслушиваться в их рассказы о жизненных нуждах, о полевых работах, о видах на урожай, если умело просеивать эти рассказы, то можно обнаружить информацию о дороге. Так в золе от сожженных растений содержатся драгоценные данные о радиации почвы, о тайной ракетной базе, о реакторе подводной лодки. Железная дорога не являлась ядерной топкой или пирсом подводных ракетоносцев. Но в словах крестьянина, бесцветных и сухих, как трава, содержалась горстка драгоценной золы – информация о дороге.

– Вы сказали, много деревьев погибло? Что значит «много» для вас? – Белосельцев испугался оплошности. Зрачки Сом Кыта дрогнули, и он мельком взглянул на Белосельцева. Но взгляд его быстро потух, и он перевел вопрос.

– Тридцать деревьев погибло, – был ответ председателя. – При Пол Поте гибли люди, гибли деревья, гибли животные в джунглях. Природа не выносила Пол Пота. Вьетнамцы пришли в селение и испросили позволения спилить засохшие пальмы для ремонта мостов. Им дали согласие. Через эти мосты пойдут поезда, повезут в Пномпень и Сиемреап овощи и плоды. Кооператив благодарен вьетнамцам за помощь.

Белосельцев записал в блокнот ответ председателя. На досуге от переведет количество спиленных пальм в кубометры бревен. Попытается вычислить, сколько мостов на этом отрезке дороги нуждаются в ремонте.

Еще один вопрос волновал его и томил. Белосельцев не решался его задать, боялся тайновидения Сом Кыта, его сокровенной способности прочитывать мысли других. Но само умолчание могло его выдать. Было красноречивее всех заданных вслух вопросов.

– В советском посольстве, когда я отправлялся в дорогу, – Белосельцев старался не смотреть на Сом Кыта, не открывать ему выражение глаз, – мне сообщили, что поблизости от кооператива погиб наш дипломат, подорвался на мине. Тогда здесь шли боевые действия. Какая сейчас обстановка? Безопасно ли крестьянам работать в полях?

Сом Кыт, прежде чем перевести, секунду помедлил. Словно проверял слова Белосельцева на невидимом детекторе. Извлекал из них потаенный смысл.

– Он говорит, что сейчас спокойно, вьетнамские войска отогнали врага. Здесь действительно гостил советский дипломат. Сидел вот здесь же, на этой циновке. Он интересовался их жизнью, их трудностями. Обещал прислать в кооператив лекарства. Он тоже спрашивал, сколько деревьев спилили вьетнамцы. Он неосторожно пошел на прогулку, туда, где было минное поле. Его тело привезли к нам в село, и крестьяне дали одеяло, чтобы накрыть его. Его было очень жаль. Председатель просит вас быть очень осторожным во время прогулок.

Белосельцеву показалось, что последнюю фразу придумал Сом Кыт. Ее не было в ответе председателя. Но было невозможно проверить. Лицо Сом Кыта оставалось неподвижно-печальным, словно было отлито из коричневой бронзы.