Читатели: "Ага, возвращение старого еврея на землю его предков. А мы думали, что ты — атеист".

Фритц: "Это правда. Хотя я испытал, по меньшей мере, одно религиозное ощущение в жизни, в 1916 году в окопах Фландрии. Я был санитаром, прикрепленным к 36-му Пионерскому батальону. Это было соединение, специально подготовленное для применения отравленных газов. Мой первоначальный приказ — оставаться с офицером-врачом в третьей траншее — был изменен, и я должен был отправиться в более опасную передовую траншею. Нас поддерживали две роты с минометами, использующими ядовитый газ. В три часа ночи мы провели газовую атаку, и за минуты мы возвели полное заграждение для британских орудий. Два часа ада, но пока у меня было немного раненых, за которыми нужно было ухаживать. Я сам получил поверхностную рану на лбу, которая видна до сих пор, особенно при загаре, и на некоторых фотографиях она выглядит как третий глаз. Позднее я узнал, что в третью траншею и медубежище было прямое попадание, и доктор с двумя санитарами были убиты.

На обратном марше — ошеломляюще прекрасный восход. Я почувствовал присутствие Бога. Или это была благодарность, или контраст между стрельбой и глубочайшей тишиной. Кто может сказать?

В любом случае, этого было недостаточно, чтобы обратить меня в верующего. Возможно, Гете прав, когда Фауст отвечает Маргарите:

Религиозен тот человек,

Который увлечен искусством,

Или если он может позволить себе

в качестве судьбы — пустоту,

Такой человек нуждается в вере в Бога.

Это плохой перевод. Гете — один из тех поэтов, которого никто не может перевести. Он обладает единством ритма, языка и смысла, который теряет утонченность, как только его переводят на другой язык. Нет, в данном случае не имело место возвращение домой иудея, хотя временами я искренне вынашивал идею сделать своим домом Израиль. Но только ради себя, но не ради земли обетованной и ее людей. Мое отношение к иудаизму и иудеям крайне неопределенно. Я знаю вполне достаточно об истории Германии, Греции, Рима Об истории — я не могу сказать даже — моего народа — так мало я идентифицирую себя с ним — еврейского народа — я не знаю ничего.

Восточноевропейские евреи в кажанах и с пейсами, длинные вьющиеся бакенбарды которых я видел в юности, казались сверхъестественными, пугающими, как монахи не от мира сего. Но я люблю еврейские рассказы, исполненные остроумия. Израильтяне часто приходят на мои семинары, особенно если они — сарба — уроженцы Израиля, я имею к ним пристрастие. Я признаю и почитаю здорового еврея, который исповедует свою религию, историю и образ жизни. Их сионизм имеет смысл, хотя он казался мне, да и сейчас кажется, нереалистической дурацкой сентиментальностью. Большинство евреев пришло в Израиль не по духу. Они бежали от Гитлера. И в мире есть много мест, где еврейская изобретательность делала пустыни цветущими с большей легкостью и сеяла меньше враждебности. Подводя итоги, я склоняюсь перед тобой, Израиль, и перед твоим духом. Ты заставил уважать евреев в мире. Даже американский антисемитизм сильно поуменьшился. Принадлежность к евреям больше не является дисквалифицирующим фактором для работы, если ты ей соответствуешь. Что касается скрытого американского фашизма, то мишенью его будут скорее негры и хиппи, чем евреи, да и негр будет страдать так смирно и трусливо, как это делает европейский еврей. Он вкусил свободу и расслабил мышцы.

Как и все, это описание диктуется ритмом вхождения в контакт и удаления. Написав последнюю страницу, я почувствовал давление в голове и усталость. Усталость сейчас — это четкий сигнал организма в необходимости удаления. Вот и теперь я чувствую ту же усталость, записав только два предложения…

Я вернулся на кушетку, чтобы нащупать эту связь с давлением и овладеть им, раз этому овладению присуще в большей мере удаление как часть этой полярности, связь присутствует в обеих ситуациях.

Проще: овладение находится в связи с ВЗ (внешней зоной, другостью, окружающей средой), удаление — достижение связи с ПЗ (промежуточной зоной) или даже ЯЗ (внутренней зоной или зоной Я).

Регрессия не является невротическим симптомом, как это представлял Фрейд. И безусловно, она не является особенностью невротика. Напротив, удаление, регрессия и отсутствие означают занятие такой позиции, в которой мы можем овладеть ситуацией, или из которой мы можем получить необходимую поддержку, или в которой направляем внимание на более важную неоконченную ситуацию.

Эта эластичность формирования "фигура/фон" нарушена, если, как в нашем случае, удаление и овладение не дополняют друг друга; мы должны иметь дело с хроническим удалением и хроническим овладением, как симптомами патологии. Хроническое овладение известно как фиксация, упорствование, компульсивность, фальшивость и т. д. Хроническое удаление известно как "отсутствие контакта", отключенности и, в крайних случаях, как патологический ступор.

Если батальон находится в трудной ситуации, угрожающей уничтожением, потерей людей и снаряжения, он будет заниматься "стратегическим удалением". Он удалится на безопасную позицию и будет получать подкрепление людьми и снаряжением, а также, возможно, моральную поддержку, пока завершается неполный гештальт, пока он вновь не обретет адекватную людскую сил}', снаряжение и боевой дух.

Возьмем рассказ о двух аналитиках. Молодой аналитик, доведенный к вечеру до отчаяния, спрашивает своего старшего коллегу: "Как вы можете целый день выслушивать все эти ассоциации?".

Тот отвечает: "Кто слушает?".

Здесь мы вновь имеем две крайности упорствования:

1. Хронического овладения, часто называемого неумолимой установкой.

2. Затыкания ушей.

Упорствование привело бы к истреблению всего батальона и приводит к усталости молодого аналитика.

У одного банкира, идентифицирующего себя исключительно в качестве производителя денег, придерживающегося этого образца даже в период Черной Пятницы и оказавшегося неспособным справиться с рынком, не осталось другого выхода, как закончить жизнь самоубийством.

Человек, который ощущает невозможность удержать ситуацию в руках, который ощущает не позволять себе выпустить ее из рук, часто будет использовать самый примитивный способ овладения ею — убийство, другими словами убийство и насилие — являются симптомами хронического овладения.

В апреле 1933 года нацисты пришли к власти, я отправился к Айтигону, президенту Берлинской психоаналитической ассоциации, и сказал ему, что я видел предостережение на стене. Он ответил: "Вы ориентированы нереалистично. Вы забегаете вперед".

Действительно, моей реальностью была необходимость справиться с СС Гитлера Ему же потребовалось более двух лет, чтобы переориентироваться и отправиться в Палестину.

Многие евреи были бы спасены в период гитлеровского режима, если бы они могли освободиться от своих владений, родственников и страха неизвестности.

Многие были бы спасены, если бы смогли преодолеть