Внезапно появившаяся у няни возможность брать кредиты не была случайностью: как и все остальное, происходящее между заемщиками и кредиторами по низкокачественным ипотекам, она явилась следствием ущербности моделей, которые использовались двумя крупнейшими рейтинговыми агентствами, Moody’s и Standard & Poor’s, для оценки низкокачественных ипотечных облигаций.

Крупные фирмы с Уолл-стрит – Bear Stearns, Lehman Brothers, Goldman Sachs, Citigroup и другие – преследовали ту же цель, что и любое производственное предприятие: как можно меньше платить за сырье (жилищные кредиты) и как можно больше брать за конечный продукт (ипотечные облигации). Цена конечного продукта определялась рейтингами, которые ему присваивали модели Moody’s и S&P. Внутренняя организация этих моделей официально являлась секретом: по утверждению Moody’s и S&P, она не позволяла мошенничать. Но на Уолл-стрит все знали: людьми, которые реализовывали эти модели, вполне можно манипулировать. Как сказал один бывший трейдер из Goldman Sachs, ставший впоследствии менеджером хедж-фонда: «В Moody’s устраиваются те, кто не смог получить работу на Уолл-стрит». Внутри рейтингового агентства сложилась другая иерархия, еще менее лестная для оценщиков низкокачественных ипотечных облигаций. «Наименьшее зло в рейтинговых агентствах – это сотрудники, занимающиеся оценкой качества корпоративных кредитов», – говорит аналитик, создававший ипотечные облигации для Morgan Stanley. – Затем идут те, кто занимается качественными ипотечными кредитами. А уж потом те, кто занимается ценными бумагами, обеспеченными активами, эти вообще тупые как пробки»[10]. Отделы по торговле облигациями Уолл-стрит, где годовой доход сотрудников достигал семизначных чисел, вознамерились получить от тупоголовых парней с заработком, не превышавшим пятизначных чисел, самые высокие рейтинги для самых плохих кредитов. Своей цели они добивались с присущей Лиге плюща скрупулезностью и эффективностью. Они, например, быстро установили, что в Moody’s и S&P на самом деле не только не оценивают индивидуальные ипотечные кредиты, но даже не смотрят на них. Их модели оценивали только общие характеристики кредитных пулов.

Использование кредитных скорингов FICO служит одним из примеров. Скоринг FICO – который называется так, поскольку придуман в 1950-е годы компанией Fair Isaac Corporation, – характеризует кредитоспособность индивидуальных заемщиков. Высшее значение скоринга FICO составляет 850, низшее – 300, медиана для США – 723. Система кредитных скорингов FICO довольно примитивна. Она не учитывает, например, доходы заемщиков. К тому же скоринг можно фальсифицировать. Будущий заемщик мог повысить свой скоринг, взяв кредит по кредитной карте и тут же его погасив. Но это цветочки; проблема со скорингами FICO усугублялась их некорректным использованием рейтинговыми агентствами. Moody’s и S&P интересовали не скоринги FICO всех заемщиков, а средний скоринг конкретного пула. Для соответствия стандартам рейтинговых агентств, т. е. для максимизации доли облигаций с рейтингом «три А», выпущенных на основе того или иного пула кредитов, средний скоринг FICO заемщиков в пуле должен составлять примерно 615. Получить такое среднее значение можно было несколькими путями, что открывало богатые возможности. Вероятность гигантских убытков по пулу кредитов, состоящему из заемщиков со скорингом на уровне 615, намного меньше, чем у пула кредитов, состоящему из заемщиков, половина которых имеет скоринг 550, а половина – 680. Человек со скорингом 550 практически обречен на дефолт, и кредитовать его ни в коем случае нельзя. Однако из-за пробела в моделях рейтинговых агентств кредит выдавался; заемщик со скорингом 680 уравновешивал неплательщика, и средний скоринг составлял 615.

Где же взять заемщиков с высокими скорингами FICO? И вот тут отделы по торговле облигациями Уолл-стрит воспользовались еще одним пробелом в моделях рейтинговых агентств. Агентства, как оказалось, не видели разницы между тонким скорингом FICO и толстым скорингом FICO. Тонкий скоринг подразумевает, как явствует из названия, короткую кредитную историю. Папка обращений была тонкая, поскольку заемщик редко обращался за кредитами. Иммигранты, за которыми не водилось неплатежей по кредитам, поскольку кредитов им никогда не выдавали, зачастую имели удивительно высокие тонкие скоринги. Таким образом, при оценке посредством моделей Moody’s и S&P няня с Ямайки или сборщик клубники из Мексики с доходом $14 000, которые хотели получить кредит на три четверти миллиона, внезапно оказывались более подходящими кандидатурами. По большому счету, они даже могли улучшать качество кредитных пулов и повышать долю облигаций, причисляемых к классу «три А». Мексиканцы собирали клубнику, Уолл-стрит – скоринги FICO.

В моделях, используемых рейтинговыми агентствами, крылась масса возможностей. Главное – сообразить первым, что, например, и Moody’s, и S&P предпочитали ипотечные кредиты с плавающей ставкой и низкой завлекающей ставкой кредитам с фиксированной ставкой. Или что они не обращали внимания, когда выдавался кредит – в период бума на рынке недвижимости или в период затишья. Или что они закрывали глаза на потенциальные мошенничества, связанные с кредитами без документов. Или что они не замечали наличия вторых ипотек, которые лишали домовладельца оплаченной доли жилья вместе с финансовой заинтересованностью в сохранении жилья за собой. Обнаруживая очередное доказательство халатности или идиотизма рейтинговых агентств, какой-нибудь умник с Уолл-стрит, занимающийся «упаковкой» ипотечных облигаций, обеспечивал себе преимущество на рынке. Более рискованные пулы кредитов продавались дешевле, чем пулы качеством повыше. «Пулы-штанги», объединявшие кредиты с очень низкими и очень высокими скорингами FICO, считались более выгодной сделкой по сравнению с пулами, где скоринги сильно не отклонялись от среднего значения 615. По крайней мере до тех пор, пока остальная часть Уолл-стрит не прознает про дырку в голове у рейтинговых агентств и не взвинтит цены. Но пока этого не произошло, порочная монополия принадлежала только одной фирме с Уолл-стрит. Ее сотрудники звонили кредитору и говорили: «Только не проболтайся, но если ты принесешь мне пул кредитов с большим количеством высоких тонких скорингов, я заплачу тебе больше всех остальных». Чем грубее ошибки рейтинговых агентств, тем заманчивее перспективы, открывающиеся перед отделами торговых операций Уолл-стрит.

В конце лета 2006 года Айсману и его партнерам об этом ничего не было известно. Они знали лишь то, что инвестиционные банки с Уолл-стрит нанимали людей, в чьи задачи входила только игра с моделями рейтинговых агентств. На рациональном рынке облигации, обеспеченные пулами более рискованных кредитов, оценивались бы ниже, чем облигации с более качественным обеспечением. Низкокачественные ипотечные облигации оценивались в соответствии с рейтингом, присвоенным Moody’s. Все транши класса «три А» продавались по одной цене, все транши класса «три В» – по другой, несмотря на существенные отличия одного транша класса «три В» от другого. Поскольку стоимость всех облигаций напрямую зависела от рейтинга Moody’s, наиболее переоцененными были облигации с самым неадекватным рейтингом. А к числу последних относились облигации, которые рейтинговые агентства неадекватно оценили из-за уловок Уолл-стрит. «Не могу поверить, что все это, черт возьми, допускается, – возмущался Айсман. – Я должен повторить это тысячу раз».