– Я, э… – говорит Петер. – Я хотел бы кое-что вернуть.

– Ну, конечно. Что именно ты хотел бы вернуть?

– Вибратор в виде дельфина, – отвечает Петер.

Опять тишина.

– Привет, Петер Безработный! Добро пожаловать на «горячую» телефонную линию…

– Я хотел бы кое-что вернуть!

– Ну, конечно. Что именно…

– Вибратор в виде дельфина!

Тишина.

– Привет, Петер Безработный! Добро пожаловать…

– Я хотел бы кое-что вернуть!

– Ну, конечно.

– Каким образом?

– Назови мне просто товар, который ты хотел бы вернуть, и мы моментально пришлем тебе дрона, который заберет его у тебя. Какой товар…

– Я ненавижу твой концерн за то, что он вынуждает меня так часто произносить это слово.

– Какое слово?

– Вибратор в виде дельфина.

_ _ _

– Привет, Петер…

– Я хотел бы поговорить с человеком.

– Почему? – спрашивает удивленный голос.

– Я хочу говорить с человеком.

– Я хотела бы поставить тебя в известность о том, что мои коллеги-люди и близко не могут конкурировать со мной ни с точки зрения профессиональных знаний, ни в плане любезности, так как в отличие от меня удовлетворенность клиентов не является смыслом их жизни. Напротив, – с позволения сказать – через устаревшие экономические структуры их принуждают к этим трудовым отношениям, и они соответственно относятся к своей работе, испытывая множество негативных чувств.

– Я хотел бы поговорить с человеком, – повторяет Петер.

– Как будет угодно, – произносит голос, в котором слышится едва заметная нотка обиды. – Среднее время ожидания разговора с консультантом-человеком для клиента твоего уровня в данный момент составляет восемь минут и тридцать две секунды.

В течение восьми минут и тридцати семи секунд звучали наиболее часто прослушиваемые Петером хиты «Кушельрока». Каждые тридцать две секунды музыка прерывалась рекламой: «The Shop – You Can Always Get What You Want! (The Shop – вы можете всегда получить то, что вы хотите)». Потом, наконец, раздался щелкающий звук.

– Да? – произнес нервный мужской голос. – Что случилось?

– Добрый день, меня зовут Петер Безработный…

– Я это вижу.

– Я хотел бы кое-что вернуть назад…

– Да ну.

– Могу я здесь произвести возврат…

– Я соединяю тебя с компетентным голосом.

– Нет, нет, нет, – взмолился Петер. – Я хотел бы, чтобы это сделали вы.

Тишина.

– Алло! – произнес Петер.

– Так что ты хочешь сдать?

– Вибратор в виде дельфина.

Мужчина громко рассмеялся. Потом наступила тишина.

– Это невозможно, – говорит он наконец.

– Что вы сказали?

– Это невозможно.

– Да, акустически я вас понял.

– Отлично.

– Ничего отличного. Почему это невозможно?

– Я не могу этого сделать, – говорит мужчина.

– Да, но почему?

– Кнопка неактивна.

– Да, но почему?

– Понятия не имею, мужчина. Такова жизнь.

– Но это вовсе не причина в классическом понимании. Для чего мне розовый вибратор в виде дельфина?

– Мне это безразлично, мужчина. По мне, так ты можешь засунуть его себе в задницу.

– Я не буду отрицать, что это одна из предусмотренных производителем областей применения, – отвечает Петер, – но, не желая ни в коей мере обидеть людей с иными сексуальными предпочтениями, я вынужден настаивать на том, что лично для меня…

В трубке раздаются короткие гудки.

– Привет, Петер Безработный! – говорит любезный женский голос. – Добро пожаловать на «горячую» линию TheShop…

Петер кладет трубку.

Джон Наш смотрит на присутствующих в большом заводском цеху.

– Но ведь это какая-то дурь. Мы не можем это прекратить?

– Твоя речь транслируется в прямом эфире, – говорит Айша. – Пути назад нет.

Андроид поворачивается к сцене. Айша его останавливает.

– Джон, еще кое-что.

– Что именно?

– Это предвыборная речь. Если в какой-нибудь фразе, которую ты намерен произнести, есть запятая, то, пожалуйста, переформулируй ее.

– В вашей фразе было пять запятых.

– Я ведь разговариваю с тобой, а не с избирателями.

Тони как раз заканчивает свое вступительное слово и просит Джона подняться на трибуну, сооруженную в конце монтажного зала.

– Забудь о местной публике, Джон, – шепчет Тони. – Важны только зрители у экранов.

Джон кивает, идет к микрофону и решает сразу перейти к сути.

– Дорогие граждане, все говорят о кризисе рынка труда. Но это не тот кризис, который можно преодолеть. Лечение симптоматики бесполезно. Стремление к полной занятости – это ложь. Ее больше никогда не будет. Напротив: благодаря переходу на цифровой формат, путем автоматизации и рационализации рабочие места будут сокращаться в массовом порядке и во все возрастающем объеме. И при другой экономической системе это было бы благом! Но при настоящей системе все будут вынуждены конкурировать в борьбе за все больше сокращающиеся рабочие места. Благодаря этому восстанавливаются уже давно казавшиеся устаревшими формы эксплуатации и подавления.

Однако же мы должны обвинять систему не в потере работы, а значительно в большей степени в том, что она по-прежнему делает нормой работу по найму, доступность которой ликвидирует и ставит в соответствующую зависимость права и достоинство каждого человека!

Он получает сообщение от Айши.

– Пожалуйста, не забудь о правиле запятых!

– Поколения людей имеют одну и ту же мечту. Работа должна выполняться сама по себе! И вот, наконец, пробил час! Но Конрад Повар и машинные бунтари хотят повернуть колесо назад. Бессмыслица! Вместо этого мы вынуждены по-новому формулировать понятие «работа»! Работа – это не то же самое, что работа по найму!

И права и достоинство каждого человека не зависят от его рабочего места. Они безоговорочны! Вы не можете с нами конкурировать! Курт Воннегут однажды написал:

«Машины – это рабы. Каждый, кто конкурирует с рабом, сам становится рабом».

Джон делает паузу. Все присутствующие в зале рабочие начинают аплодировать.

– Все рабочие аплодируют, – говорит Тони. – Вы должны это внести в заявление для печати. Это правда.