– Симпатичный, правда? – с удовольствием подхватила Лиза. Она воспрянула, оживилась, задышала.

– Очень, – кивнула Алина Владимировна. – Нет, вы посмотрите на нее! Не нужно надевать очки и брать бинокль – все ясно. Тебе нравится тот, а не этот.

Из Лизиной голой груди вырвался взволнованный, прерывистый вздох.

– А Рудницкий так же хорош?

– Да, – враз поскучнела Лиза. – Я же говорю, он безупречен. Темноволосый и светлоглазый. Аж тошно, до чего идеален. И дерется классно.

– Девочка моя, везет же тебе! Нет, ты обязательно должна меня познакомить. С обоими.

– Бессовестная!

Беременным дамам ночью не спится. Здоровякин по идее должен был хорошо это знать. Но он не ожидал, что всю ночь по нему будет ходить Пульсатилла.

– Что она у тебя, блин, как метроном, – возмущался он утром. – Туда-сюда, туда-сюда! Истоптала всего, елки-палки!

В однокомнатной квартире друга, еще сохранившей остатки роскоши (Лайминых дизайнерских изысков), Илья нашел приют. Валдаев лег на диване, а крохотулю Здоровякина разместили на полу.

– Ты не понимаешь, она в положении! – жарко заступился за пушистую подругу Валдаев. – Ей надо размяться, попить, в туалет, в конце концов, сходить!

Пульсатилла сидела у него на коленях, мурлыкала, подставляла под валдаевские пальцы голову, шею, уши, гулкое пузо. Илья смотрел на парочку снизу, с пола, с нескрываемым отвращением, как на каких-то придурков.

– И не Пульсатилла не давала тебе спать ночью, а мысли. Ты куда из дома ломанулся? А?

– Да не нужен я там! Ты не представляешь, какой мне Машка закатила скандал, из-за того что я погладил ее по спине и предложил пообедать.

– И вновь ты не прав! Она закатила скандал не из-за того, что ты погладил ее по спине, а за все хорошее, что ты учудил в последние два года. Отрицательные эмоции, впечатления, мысли аккумулируются. Все это зреет, варится, клокочет, как магма в вулкане. И вот взрыв. Мария взорвалась.

– В который раз!

– Но она женщина, и она права. Покупай лохматый букет и дуй просить прощения.

Нельзя не отметить, как порядочно вел себя Валдаев в отношении семьи Здоровякиных последние два года, как самоотверженно он пытался сгладить их проблемы. Наверное, считал себя косвенным виновником произошедшего разрыва, испытывал стыд, что не удержал друга на ранней стадии его знакомства с Настасьей. Как бы то ни было, в бурных сценах Валдаев всегда занимал сторону Маши. Он не предлагал Илье плюнуть на вредную жену и закатиться в ночной клуб «Найт Сити», известный в городе тем, что там тусуются самые красивые девчонки, он не пытался познакомить его с многочисленными сексапильными подружками. Нет, Александр всегда старался успокоить бушующего, обиженного Здоровякина и удерживал его от бесповоротных решений.

– Не пойду, – тихо и твердо отказался Здоровякин. – Буду у тебя жить.

Валдаев и Пульсатилла сделали большие глаза и переглянулись.

– Мы, конечно, безумно рады, – осторожно начал Валдаев, – твое общество для нас очень ценно, но… Но как ты, осел бразильский, смеешь бросать Машу с тремя детьми!!! Она же совсем свихнется!

– Я уже ее бросал. Она справляется, – хмуро заметил Здоровякин. – А что она на меня кричит?!

– Нет, вам надо как-то решать эту проблему, – глубоко задумался Саша. – Надо что-то делать. Цветы дарил?

– Да. Ими же и получил по морде.

– Кофе в постель?

– Она этого вообще не выносит. Три дня не сходил ожог с плеча. Знаешь, как больно!

– Понятно. Интернет-карты ей покупать не пробовал? Или там еще что-нибудь… Не знаю, всякие компьютерные прибамбасы?

– Карты ей не нужны, у нее открытый доступ. Прибамбасы… Я ей комплект нижнего белья купил. Из «Дикой орхидеи». Двести долларов, между прочим, стоит.

– И мне не показал! – в отчаянии воскликнул Валдаев. – Еще друг называется!

– Зеленый. Тут типа березовых листочков, и тут. – Здоровякин показал на себе, где конкретно располагались листочки. Чтобы прикрыть его мужское достоинство, потребовалось бы несравненно больше листочков, чем присутствовало в оригинале.

Валдаев следил за манипуляциями друга с каким-то гомосексуальным интересом.

– И что?

– Разорвала в клочья и отправила туда же, куда и цветы, – мне в морду.

– У тебя не морда, а прям мусорная корзина какая-то, – сокрушенно вздохнул Александр. – Так. А секс? Занимаетесь?

Валдаев знал, что да, сексом Здоровякины занимаются, правда, Олимпиада бывает чаще. Как и ожидалось, Илья скорчил унылую рожу.

– Иногда. Последний раз – два месяца назад. И то в порядке одолжения, – подтвердил он печальную гипотезу Валдаева.

– Два месяца назад?! – В голосе Александра звучал благоговейный ужас, трепет. – Два месяца!

– Два! – с махозистским удовольствием повторил Здоровякин. – Ты бы так смог?

Валдаев поперхнулся.

– Да я еще успею. На кладбище долго придется лежать без секса. Так, ну я понял. Ты кретин!

– Спасибо.

– Мария наверняка решила, что больше не интересует тебя как женщина!

– Да я все время намекаю, что хочу!

– Значит, неинтенсивно намекаешь!

– Я уже боюсь близко подходить, она взрывается из-за всяких пустяков.

– Эх, Илюша, Илюша, что ты сделал с девочкой! Вспомни, какой была Маша, а? Ты не пытался изнасиловать?

– Совсем спятил?

– А что? Женщины легче прощают веселую наглость, чем липкие от неуверенности руки. Будь смелее!

– Ты сейчас насоветуешь, скотина.

– Ну, тогда я не знаю. Не понимаю. Девчонку всегда можно уломать. Что-то ты делаешь не так.

– Не забывай, она не девчонка, наподобие твоих однодневных подружек, а моя жена. Еще дети эти под ногами постоянно путаются.

– Я придумал. Я заберу детей к себе, а вы отправляйтесь на Карибы в романтическое путешествие.

Теперь переглянулись Здоровякин и Пульсатилла. В их скрестившихся взглядах сверкнуло подозрение, что Валдаев внезапно повредился умом.

– Ну нет, я погорячился, конечно, – опомнился Саша. Он был готов на подвиг ради счастья друга, но явно переусердствовал в своей самоотверженности. – Детей отдайте бабушке.

– Бабушка, кстати, тоже человек и хочет жить.

– Ладно, сдаюсь. Я не знаю, не знаю, как тебе приручить собственную жену. А, вспомнил. – Саша хлопнул себя ладонью по лбу. – Давай заведи себе любовницу, так, для вида. Пусть поревнует.

– Нет, ты совсем сдвинулся. Она же и так меня ревнует. К Настасье.