его сами – и подставил Николаю два пластмассовых стаканчика. Он щедро наполнил их до краев. Я не стал возражать. Работу, которую мы добровольно взвалили на себя, на трезвую голову выполнять было очень трудно.

– Смерть – мое ремесло, – сказал Николай, сплевывая, и вздохнул, как измученный болью раковый больной.

– Пошли, – я положил руку ему на плечо. Он посмотрел на меня. Небритый, с потрескавшимися губами, морщинами и чудовищными мешками вокруг глаз.

Глаза его были пусты и безумны, почти как глаза вампира. Он словно не слышал и не понимал меня.

– Коля! Коля! – похлопал я его по плечу. – Кончай это! Пошли!

Я подхватил его под мышку и заставил встать.

С подвалом мы разобрались быстро. Прирезали зарывшуюся в мусор дворнягу и намертво заколотили дверь.

Несмотря на солнечный день в подъезде было сумрачно. Я осветил фонарем дверь с белой овальной табличкой, на которой стояла цифра «1». Подергал ручку – дверь была заперта. Мы переглянулись.

– Здесь живут крутые ребята, – сказал Николай, в голосе его звучала злоба.

Лом врезался в край двери подле замка, полетели щепки. Удар, удар, еще удар, лом проскочил насквозь. Заскрежетал металл о металл, Николай закряхтел, и вырванный замок повис на согнутом шурупе.

Мы вошли. Гнилые запахи давно не проветривавшегося помещения ударили в нос: мерзкое дыхание канализационных труб на кухне, в ванной комнате, сортире. Дерьмо и остатки пищи разлагались на их стенках. Привычный запах умирающего города. Но в сочетании с запертой дверью это был запах логова тварей.

Мы осмотрели комнаты и обнаружили хозяина на антресолях за старыми тряпками и чемоданами.

– Умник! – похвалил вампира Николай, и мы, натянув холщовые рукавицы работников мусоровоза, стянули его за ноги на пол. Тело тяжело обрушилось и голова мертвеца стукнулась об пол так, что у него лязгнули зубы.

Мы испуганно отскочили, страх перед вурдалаками сидел в каждой клеточке наших тел. Несколько мгновений мы настороженно смотрели на молодого парня в джинсах и грязной голубой рубашке, лежавшего перед нами. На груди его засохли бурые пятна.

Николай снял рукавицу и дотронулся пальцем до выглядывавшей из-под задравшейся штанины щиколотки.

– Как из холодильника.

Мы взяли упыря за ноги и поволокли в комнату. Здесь было сумрачно, тяжелые портьеры закрывали окна.

Я хотел раздвинуть их, но Николай остановил меня.

– Не надо, не надо! А то он начнет вертеться!

Мы подняли тело и положили лицом вниз на обеденный стол.

– Фу! – Николай отер потный лоб. – Вчерашний кайф выходит. Давай еще по полстакана и за работу.

Мы приняли, закусили. Бросили монету. Кончать вампира выпало мне. Я достал из сумки топор, примерился и с одного взмаха отсек его поганую башку. Кровь хлынула на клеенку. Обезглавленное тело затряслось так, будто через него пропустили ток, и застыло. Голова скатилась на пол и замерла на левой щеке. Из перерубленной шеи и ощерившегося клыками рта сочилась кровь.

Наши взгляды были прикованы к телу. Если человек стал упырем давно, плоть его начинала разлагаться на глазах, выдержать источаемое ею зловоние было крайне трудно. С этой проклятой водкой да с похмелья мы забыли надеть противогазы и потому стояли сейчас как спортсмены на старте, готовые бежать вон из квартиры.

– Не-е, свеженький, – констатировал Николай и присел на корточки рядом с отрубленной головой. У «свеженьких» головы жили еще около получаса после отсечения и с ними можно было даже общаться. Иногда это кое-что давало – полезную информацию.

Николай схватил голову за свалявшиеся волосы и водрузил на стол.

– Ну что, голова профессора Доуэля, поговори с нами!

Тусклые красные глаза вурдалака прожигали нас ненавидящим взглядом. «Смотри! Смотри! – подумал я. – Нам насрать на твою ненависть! Что она против нашей ненависти!.. Ненависти затравленных одиночек, лишившихся близких, не имеющих ни настоящего, ни будущего. Вся наша жизнь – одно – убивать, убивать вас и еще раз убивать…»

– У-у… цы… кр-кр… в-в… – с огромным трудом выдавила голова.

– Да, да, – кивнул Николай. – Мы твои убийцы, мы – палачи, назначенные Богом и Судьбой. Крови хочешь? Или своей жалко? А? – Он уставился на вампира.

Голова оскалилась, задергала по-бульдожьи челюстью и, выхаркивая на подбородок сгустки черной крови, произнесла:

– Ты умрешь страшной смертью…

– Конечно, конечно, как же еще! – Николай зло рассмеялся. – Какой осведомленный попался! Знает, как я умру!

– И когда… – продолжила голова. – Мертвые… знают… о смерти… больше… живых…

– Ну-ну! – Николай истерически расхохотался.

– Кончай цирк! – Я потянул его за руку. Он вырвался.

– Пусть поговорит, балаганная башка! Давай! – Он ударил вампира широким ножом по щеке. Тот ощерился и зарычал.

– Все вы… умрете… Смерть… уже идет… к вам… А ты… – он плюнул в Николая кровью, но плевок не долетел и растекся по столу. – Ты придешь к ней сам…

Злая усмешка в миг исчезла с лица Николая. Оно стало холодным и беспощадным. Николай наотмашь плашмя ударил голову ножом по уху. Голова слетела со стола и покатилась по полу.

Я подошел к окну и раздвинул шторы. Трупный смрад сразу же наполнил комнату. Мы пулей вылетели из квартиры. Николай сходил к «джипу», принес доски, гвозди, молотки, и мы забили дверь крест-накрест. Слава Богу, на первом этаже не придется возиться с окнами, все они были забраны фигурными решетками.

– Давай еще хлебнем, – предложил Николай, доставая бутыль «Распутина».

– Давай повременим. Мы так до второго этажа не дойдем. Нажремся.

– Ну и хрен с тобой! – окрысился Коля-маля и наполнил стакан до краев. Рука его дрожала и часть водки пролилась на пол.

– Ладно, давай, – махнул я рукой. – Черт с тобой! Если не пить, совсем шизанешься.

Я выпил. Внутри разлилось тепло. Кайф приятно туманил сознание и наша ужасная жизнь не казалась уже такой мрачно-безысходной.

Мы дружно – в два лома – разворотили замок в квартире номер два и вошли. Здесь воняло куда гаже, чем в первой. В ворохе тряпок на кухне мы обнаружили здоровенного рыжего кота со слипшейся от крови шерстью на морде. Одним ударом своего тесака я снес ему башку. Зверь разложился за полминуты. От ударившего в нос зловония меня чуть не вырвало. Николай, матерясь, размахнулся и разбил топором оконное стекло. Нам сразу полегчало.

Обыскав квартиру, мы обнаружили под кроватью старого бомжика в стоптанных башмаках, драных брюках и меховой безрукавке на голое тело. Безрукавка была вся изодрана пулями. Ни на груди, ни на спине, как и следовало ожидать, никаких следов не было.

– Бывалый дядя, – сказал Николай. Лицо его покраснело, глаза налились кровяными прожилками. Мы надели противогазы, ясно, тут разбитым окном не обойдешься. Бомжик будет жутко смердеть. Подняли тело