надежно засвидетельствована сообщениями Ксенофонта и опирающегося на него Аристотеля. Ксенофонт не только указывает на значение, которое имело определение понятия в диалектике Сократа, но и отмечает, что именно в определении понятия Сократ видел раскрытие сущности вещи. По сообщению Ксенофонта, само слово “диалектика” Сократ выводил из того, что люди, совещаясь в собраниях, “разделяют предметы по родам”» (Там же, с.122).

Действительно, у Ксенофонта имеется такое высказывание, вложенное в уста Сократа. Вроде бы Асмус прав. Однако здесь надо учитывать, что Сократ очень часто ссылается на общеупотребительные значения слов для того, чтобы столкнуть мнение говорящего с другим. Иначе говоря, приписывать Сократу определенное понимание какого-то термина только на основании его «высказывания», да еще вырезанного из общего рассуждения, нельзя. Соболевский поясняет это место у Ксенофонта: Слово «диалектика» буквально означает «искусство разбирать» (Соболевский, с. 384). Насколько он прав, судить не берусь, но без этого невозможно понять следующий диалог:

«Тут Евтидем сказал:

– Ты хочешь сказать, по-видимому, Сократ, что человеку, не могущему бороться с чувственными наслаждениями, совершенно чужда всякая добродетель?

– Да, Евтидем, – отвечал Сократ, – чем же отличается человек невоздержанный от животного самого неразумного? Кто не задается высокими целями, а гонится всеми способами только за наслаждениями, чем может тот отличаться от безрассудных скотов? Нет, только воздержанные могут задаваться высокими целями и, разделяя как делом, так и рассуждением предметы по родам, хорошим отдавать предпочтение, а дурных избегать.

– Поступая так, – говорил Сократ, – люди становятся высоконравственными, очень счастливыми и весьма способными к диалектике. Да и слово «диалектика», – говорил он, – произошло оттого, что люди, совещаясь в собраниях, разделяют предметы по родам. Поэтому надо стараться как можно лучше подготовиться к этому и усердно заниматься этим: таким путем люди становятся в высшей степени нравственными, способными к власти и искусными в диалектике» (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе», кн. IV, гл.5, 11–12).

Я не знаю, что за собрания имеет в виду Сократ, но для определения диалектики Сократа имеет значение весь окружающий приведенные Асмусом слова текст, а как раз не они сами.

Итак, «учение об определении, опирающееся на понятие об общем, а также учение о доказательстве составляют в философии Сократа то, что можно было бы назвать ядром положительной диалектики» (Асмус, Античная философия, с.125–126). Так Асмус завершает две главы, названные: «Формирование метода» и «Характеристика метода». В общем-то их можно было бы свести к одной короткой фразе Аристотеля, которую Асмус и приводит, очевидно, в переводе Кубицкого: «По справедливости две вещи надо было бы отнести за счет Сократа – индуктивные рассуждения и образование общих определений» (Там же, с.125).

Поскольку мне непонятно, что такое «индуктивные рассуждения», я предпочитаю совместить этот перевод с переводом Лосева: «Две вещи можно по справедливости приписывать Сократу – доказательства через наведение и общие определения» (Аристотель. Т. 1, Метафизика, кн. 13, гл. 4, 25–30).

И тогда мы получаем что-то типа: наведение на рассуждение об истине.

Истина как цель рассуждения – это уже от Сократа. Добавлю только, что наведение (индукция) должно отталкиваться от того, что есть «прямо перед глазами», в отличие от дедукции, которая сначала создает общий образ, а уж потом в нем разворачивает детали.

Однако посмотрим, что такое «отрицательная диалектика» Сократа.

«Уже элеаты, особенно Зенон, – пишет Асмус, – заметили, что открытие противоречия в мыслях о предмете может быть средством, ведущим к познанию истины. Зенон развил ряд доказательств, напоминающих по своему логическому построению применяемые в математике так называемые “доказательства от противного”. <…> Метод аргументации Зенона получил применение в диалектических рассуждениях Сократа. В вопросно-ответной диалектике Сократа часто повторяется и воспроизводится следующее логическое построение. После того, как собеседник Сократа дал ответ на поставленный ему вопрос о сущности исследуемого явления, Сократ задает собеседнику следующие – дополнительные – вопросы с таким расчетом, чтобы новые ответы собеседника оказались в логическом противоречии с ответом на первый вопрос. Заметив противоречие, собеседник вносит поправку в свой ответ. Но поправка эта подвергается Сократом новому испытанию, или, как он его называет, “обличению”, – возникает противоречие между предыдущим определением и новым ответом. Вновь вносится поправка в искомое определение и т. д.

В результате если и не достигается окончательное истинное определение (обычно так и бывает), то во всяком случае получается опровержение целого ряда мнений собеседника как мнений ложных. Прием этот проводится Сократом во множестве диалогов.<…>

Яркими красками – психологическими и художественными – рисует Платон состояние собеседника Сократа – недоумение и смущение, переходящее порой в настоящее интеллектуальное смятение и страх. Но еще важнее, чем этот – психологический – эффект, результат логический и диалектический: чтобы прийти к истине, необходимо, по Сократу, пройти через ворота противоречия.

Конечно, не следует преувеличивать значение этого результата. На этой стадии развития диалектики смысл и структура противоречия далеко еще не уточнены и играют в диалектике Сократа всего лишь отрицательную роль:

противоречие понимается не как запечатление и не как выражение самой истины, а только как необходимое условие приближения к ней – через устранение заблуждения» (Асмус, Античная философия, с.127).

Опять пахнуло марксистской парадигмой, которая внесла свою оценку.

Может быть, она и права, сохраним ее противоречие с диалектикой Сократа, чтобы не прерывалось движение и жизнь. Что же касается понимания наукой метода Сократа, то еще какие-то философские добавления будут, на мой взгляд, излишни. В общем-то, это все.

КИ-психологический взгляд на метод Сократа

Итак, мы остановились на том, что наукой были приняты от Сократа через Платона, а потом Аристотеля некоторые правила ведения беседы или рассуждения, которые и стали основой естественнонаучного метода.

Для того, чтобы их определить, пока ограничусь одним диалогом Платона – «Теэтетом». Это поздний диалог – считается, что он написан через 30 лет после смерти Сократа. Его разбирал Лосев и довольно точно передал содержание, которое сводится к «критике сенсуалистических теорий познания» (Лосев, Примечания к «Платон», т. 2, с. 469). Говоря иными словами, Сократ ведет рассуждение с Теэтетом, тогда еще мальчиком, а впоследствии видным философом, о том, что знание не есть ощущение. Естественно, это рассуждение приводит их к вопросу о том, что же есть знание.

Итогом огромного исследования оказывается признание, что то «дитя», что родилось в этой беседе, было «мертворожденным и недостойным воспитания» (Платон, т.2, «Теэтет», 210b). Иными словами, определения тому, что есть знание, найти не удается. Но это, как ни странно, радует обоих, потому что суть искусства Сократа, которое он называет родовспоможением души, майевтикой, заключается не в том, чтобы обязательно давать окончательные ответы:

«Итак, – говорит Сократ, – если ты соберешься родить что-то другое, Теэтет, и