Внучка-то из меня совсем никудышная, и впрямь поверила, что бабушка с фашистами спелась в корыстных целях.

– Она же специально такую видимость создала. А будь вы такой уж никудышной, она вам вряд ли доверила бы все эти тайны.

Лия подняла голову.

– Значит, эти картины не обязательно краденые.

– Работы из тайника за гардеробной вполне могли принадлежать вашей бабушке. Или спрятаны по чьей-то просьбе. – Габриэль взглянул на стопку на столе. – Можно книги посмотреть?

Лия кивнула и выпрямилась.

Он взял самую верхнюю и аккуратно повертел в руках. Судя по треснувшему корешку и потрепанным страницам, это английское издание «Убийства в доме викария» было зачитано до дыр. Следующей оказалась «Таинственная улика». Третья книга была на французском, роман «Королевская дорога», а четвертая, кажется, на польском.

– Она, наверное, укрывала солдат союзных войск или летчиков, – размышлял Габриэль. – Вот для чего эти книги. И бритвенные принадлежности.

– А это как объяснить? – возразила Лия, листая альбом.

Заглянув ей через плечо, Габриэль увидел какие-то каракули, словно детские рисунки, напоминающие собак. Последние страницы пухлого альбома были разлинованы вручную словно прописи и заполнены сначала аккуратными печатными буквами, повторенными чьим-то корявым почерком, потом простыми словами по-французски.

На последней странице много раз повторялось имя «Авива».

– А вот и еще необъяснимое.

Габриэль отложил романы в сторону и перебрал книги в основании стопки. Там оказался «Меч в камне», такой потрепанный, что название на обложке едва удалось различить, и несколько детских книг с яркими картинками разных животных и предметов.

– Похоже, какое-то время здесь жил ребенок, – заметила Лия.

– Согласен.

Габриэль поднял последнюю книгу, «Винни Пуха» Милна, судя по измочаленному состоянию, такую же зачитанную, как и романы.

– Может, на книгах подписи есть? – спросила Лия.

Габриэль осторожно пролистал каждую, но ничего не нашел.

– Нет. А вот имя Авива в блокноте может быть важно, вдруг так звали того самого ребенка?

– А может, сестру, мать или тетю.

– А чемодан? Может, в нем найдутся какие-нибудь зацепки?

Лия присела возле стола и приподняла висячий замок.

– Заперт, – сообщила она.

Габриэль присел рядом.

– Вы позволите?

– Вы что, разбираетесь в замках?

– Это же простейшая модель, такой наверняка вскрывается без особого труда.

– Вы в художке такому научились? Проникновению со взломом?

– Это умеет каждый любопытный младший брат, желающий сунуть нос в дневник сестры.

– Не может быть.

– Еще как может, – поморщился Габриэль.

– Выходит, быть единственным ребенком в семье порой не так уж плохо.

– Когда я попался со своими проделками, сестра чуть не осталась единственной.

– Ну что ж, тогда валяйте, – рассмеялась Лия. – Рискните еще разок.

Габриэль ненадолго отлучился и вернулся с набором инструментов в кожаном футляре, который тут же развернул, не обращая внимания на аккуратные ряды кисточек, шпателей и пинцетов, и выбрал пару отмычек с бородками.

– Вы серьезно носите с собой отмычки?

– Иногда очень полезная штуковина в нашем деле. Сокровища короны не умыкнешь, если вас это беспокоит. Но порой с их помощью удается попасть туда, где давным-давно не ступала нога человека.

– Сокровища короны меня волнуют меньше всего.

Габриэль склонился над замком. Тот был старый и громоздкий, но хранился в сухом месте и совсем не заржавел. Поддался он довольно легко.

Габриэль открыл чемодан и посторонился, пропуская Лию.

Сверху лежала мужская одежда: брюки, рубашки, носки, даже нижнее белье. Там же хранился аккуратно сложенный поношенный пиджак, вылинявший до серовато-бурого цвета. Лия осторожно вынимала каждый предмет и складывала рядом на кровати. Под одеждой оказалась старинная начищенная до блеска винтовка без следов износа.

Рядом лежала прямоугольная жестяная коробка из-под печенья. Лия вытащила ее наружу, поставила на пол и откинула крышку. Внутри оказалась пачка каких-то документов, видимо удостоверений личности, бельгийских и французских, потрепанных, пестрящих чернильными отметками и штампами, с серьезными лицами на черно-белых фотографиях. Осмотрев каждое, она передала их Габриэлю.

– Знакомых фамилий не заметили? – спросил Габриэль, разглядывая бумаги на имя какого-то бельгийца из Шарлеруа по имени Жак Брюне.

– Нет. Ни одного знакомого.

Они убрали документы обратно в коробку и продолжали изучать содержимое чемодана. Тихонько ахнув, Лия достала футляр для скрипки и положила на пол.

– Узнаете? – спросил Габриэль.

– Не этот конкретно, а вообще. Grand mère играла на скрипке, и…

Открыв футляр, она замолчала. Внутри оказались обломки некогда прекрасного инструмента: деки разошлись с обечайками, гриф переломлен у основания, а возле колков поникшим бантиком повязана розовая ленточка.

Лия робко потрогала бантик.

– Будь это инструмент grand mère, она бы рвала и метала.

– Может, кого-то из знакомых?

– Зачем тогда ее хранить?

Габриэль в полной растерянности пожал плечами.

Лия захлопнула крышку футляра, словно не могла больше на это смотреть.

– Что там еще в чемодане?

Запустив руку внутрь, Габриэль выудил набор инструментов в кожаном футляре, подозрительно похожий на его собственный, и тут же ловко развернул. Там оказались не инструменты, а четыре блестящих лезвия зловещего вида, от длинного кинжала до широкого ножичка короче среднего пальца, а рядом виднелся моток шнура с петлями на концах.

– Ни дать ни взять набор инструментов Джеймса Бонда, – заметил Габриэль, изучая тупой конец крохотного, с большой палец, кинжала. – Все это оружие можно спрятать в кармане, за лацканом или в сумочке. – Он показал на смотанную веревку. – В том числе удавку, – кивнул он на смотанный шнур. – Это могло принадлежать вашей бабушке?

– На нее это совершенно не похоже, – пробормотала Лия. – Она терпеть не могла насилия, даже из комнаты выходила, когда по телевизору показывали что-то жестокое.

– Может быть, этот набор кого-то из здешних тайных постояльцев. Взгляните. – Он показал на нижний угол кожаного футляра. – Здесь инициал «С».

– Вы считаете, бабушка прятала убийцу? – с сомнением спросила Лия. – Я ведь рассказала, как она ненавидела насилие?

Габриэль уселся на полу и задумчиво уставился на разложенные предметы.

– Скорее всего, один из ее постояльцев был спецагентом, – воодушевляясь мыслью, предположил он. – Многие парижане помогали разведке союзных войск.

– Если это правда… Если она помогала во время оккупации союзникам… почему же она никогда об этом не рассказывала?

– Наверное, пыталась забыть.

– Что забыть? – Лия покачала головой. – Чушь какая-то. Ничего не понимаю.

Габриэль шагнул к проходу и ощупал края выреза, искусно проделанного в задней стенке шкафа.

– Мой дед, – немного помедлив, добавил он, – тот самый, кто написал миниатюрный пейзаж, во время войны служил в британских ВВС, а когда его сбили, почти пять лет провел в лагере для военнопленных. И за всю жизнь ни разу не обмолвился о тех временах… об ужасах войны и о том, чего ему это стоило. Никогда. – Он прижался спиной к стене. – Так и ваша бабушка. Вероятно,