Я схватила документ и предвкушая, как оторву тупую башку Глотовой, побежала к своим теплицам.

Пока я, под всхлипывания напуганной старушки, разборчивым почерком писала возражения, пытаясь придать рукописному документы хоть какой-то официальный вид, желание кровавой расправы над забывчивой садоводом улетучилась.

— Людочка, ну прости меня, дуру старую, только не выгоняй. Ты же знаешь, что сейчас на пенсию прожить совсем невозможно…

— Ладно, баба Саша, проехали, не надо плакать. Просто так больше не делайте, и все. Так, я побежала, а то времени очень много.

Ага, разбежалась. Когда я, проскальзывая на поворотах, ткнулась в двухстворчатую дверь канцелярии, то с леденящим ужасом поняла, что сегодня уже пятница, а согласно белеющему на белой двери белому листочку расписания работы, по пятницам канцелярия завода работала до шестнадцати часов. Приемная, с секретарем, которому я, теоретически, имела права всучить мои возражения, тоже работала по тому же графику, а более никому на огромном заводе свой опус я вручить не могла.

Почтовое отделение напоминало осиное гнездо — у двух окошек грозно гудело и колыхалось черное облако курьеров, канцеляристов и прочего служивого люда с кипами конвертов и листами почтовых марок, которых разбавляли шипящие как змеи пенсионерки, пришедшие получить или отправить посылки своим многочисленным внукам и внучкам. Я поняла, что перед такой злобной и агрессивной толпой я бессильна и безропотно встала в конец очереди. Через два часа я стала испытывать серьезное беспокойство. Работать почте оставалось всего около часа, а я как стояла в конце очереди, так и продолжала стоять. Малооплачиваемые почтовые работники не торопясь клеили на конверты многочисленные марки, долго высчитывая стоимость отправки заказного письма в аул Навой- Балык, находящийся в живописных горах республики, о которой большинство из стоящих в очереди людей никогда не слышали. Пенсионерки долго заполняли квитанции, после чего из посылки, как в замедленной сьемке упаковывались, опечатывались, обвязывались специальными, почтовыми веревочками. Жизнь текла между громовыми ударами почтовых штемпелей по рядам марок, наклеенных на конверты, а я судорожно пыталась вспомнить, до скольких работает центральный почтамт, и где, в аэропорту или на вокзале я видела объявление, что почта работает круглосуточно. Единственным вариантом для меня не разорится вследствие забывчивости бабы Саши Глотовой было успеть отправить свои возражения сегодня, заказным письмом, чтобы металлическая колотушка, ударив в почтовую квитанцию и выдавив на ней черные сухие цифры сегодняшней даты подтвердили, что я успела в срок подать свой возражающий голос.

Когда зловещие стрелки часов, висящих на стене, как орудия судьбы, показали, что через десять минут двери почты будут закрыты, из подсобного помещения переваливаясь появился добрый, светлый ангел — пожилая женщина, которая открыла третье окошко. Мгновенно возник бурный водоворот из быстрых и ловких тел, кого-то уронили, но у нового окошка я оказалась второй — передо мной стояла, как стена, бабуля лет семидесяти пяти, опровергая книгу одного известного фантаста, что выживают только молодые и сильные. Утвердившись у заветного окошка, бабуля тут-же потеряла свою живость и под стон стоящих за моей спиной людей стала медленно доставать из чехла очки, а затем еще медленней извещение о посылке из кошелька.

— Заполняйте — пожилая сотрудница почты бросила взгляд на извещение и равнодушно отложила его в сторону, а затем бросила, не глядя не меня:

— Кто следующий по очереди.

Штамп, подтверждающий, что государство в лице почтового отделения номер тридцать два выполнила свою функцию и приняла мое послание к коварной администрации завода, стукнул в мою квитанцию за две минуты до окончания рабочего дня славных почтальонов. Я вышла из отделения, прижимая к груди серенький клочок бумаги, не слыша за спиной разгорающийся скандал, кто же будет последним героем в очереди — первый бой с заводом я выиграла.

Когда утром понедельника я показала начальнику юридического управления квитанцию и опись вложения, подтверждающие, что свои возражения я отправила вовремя, барышня скривилась, как будто что-то не то в рот положила. По злобному взгляду.

— Ну и чего вы добились? Мы расторгнем с вами договор и отрубим вам свет.

— Отрубайте. Расторгнуть договор со мной не получится. Это договор энергоснабжения, а государство настаивает на стабильности поставок энергоресурсов. Поэтому, если вы, в соответствии с нашими требованиями не подтвердите документально рост ваших затрат на подачу электроэнергии в пятнадцать раз, то я буду принуждать вас заключать договор через арбитраж. А в соответствии с гражданским кодексом на время переговоров действуют условия старого договора. Я тоже подготовилась, девушка — я улыбнулась побледневшей девице и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь юридического кабинета.

— Люда, я сегодня в заводоуправлении был, так их новая юристка из кабинета директора в слезах выбежала, о он еще долго еще там бушевал, и тебя с твоей мамой несколько раз помянул, в каком-то нехорошем ключе — Алексей, мой друг и арендатор, владелец СТО, занимающий здание гаража на моем участке, грустно улыбнулся мне из-за огромной чашки с чаем, который мы пили вечером, пытаясь разработать план по нивелированию новой угрозы нашим бизнесам — на этот раз энергетической.

И вот, судя по названию — Энергосбыт, дирекция прилегающей территории, сделала следующий шаг.

Энергосбыт, в лице молодого человека в темно-зеленом костюме, с каким-то лейблом, очевидно именитом, пришитом на рукав пиджака, пришел не один. С ним пришел государственный Энергонадзор, хотя юноша был примерно в таком –же костюме и тоже, с недобрыми глазами.

Молодые парни шустро оббежали занимаемую мной территорию, посетили все помещения и сооружения, радостно и многозначительно при этом перемигиваясь, после чего, пожелав мне не сильно скучать по их обществу, так как разлука будет недолгой, уехали на красивой машине модели «Ниссан- Лаурель».

— Милая, что случилось? — пахнущие дождем руки крепко сжали мне плечи.

— Посмотри Коля, что мне сегодня принесли — я отодвинула от себя две стопочки документов, скрепленных скобами. Получастный Энергосбыт уведомлял меня, что в связи с невозможностью снабжать меня электрической энергией завод обратился к ним с просьбой заключить договор на поставку мне упорядоченно движущихся частиц, несущих электрический заряд. В ответ на это Энергосбыт уведомлял меня, что у них есть такая техническая возможность, но для заключения договора мне следует выполнить следующее…. Среди пунктов технических условий скромную двадцать шестую строчку занимало предложение внести взнос на развитие энергосистемы, в размере…я сначала решила, что ошиблась, несколько раз посчитала ноли, но от этого астрономический размер взноса не стал более разумным.

Государственный же Энергонадзор уведомлял меня, что у меня отсутствует проект электрических сетей моего предприятия, и я должна предоставить данный проект в надзирающий орган, то есть им. А так, как я не обладаю ни соответствующими знаниями, ни лицензией, на разработку таких проектов, к предписанию Энергонадзора был пришпилен лист с адресами организаций, такую лицензию, имевших, а также примерная стоимость проекта, что тоже составляла не менее астрономическую сумму. Во всяком случае сумма сумм этих астрономических цифр значительно превышал стоимость приобретенного по договору у завода сельскохозяйственных машин тепличного комплекса.

— Коля, ты понимаешь, что я эти суммы не потяну. Вот, пытаюсь понять, кого проще устранить, чтобы отвести угрозу.

Глава 15 Дружеские посиделки.

Николай Жемчужный

Задача была нетривиальной — обмануть плотно сросшихся в финансовом экстазе энергетических монополиста при минимальных затратах ресурсов. Даже программа максимум, которую от отчаянья предложила моя спутница жизни — потравить всех причастных, ничего по сути, изменить не могла. Если контора попала в поле зрения ненасытного «Энерго», то вместо павших бойцов придет десяток новых, но, деньги, которые они уже считают своими, все равно заберут. Надо было внести в отработанную схему развода потребителя на деньги сумбур, панику и хаос.

Мое появление на утреннем разводе в сером, с отливом, костюме, и с серебристым галстуком, что, завязанный когда-то по инструкции из журнала, уже пару лет висел в шкафу в режиме постоянной готовности, вызвало нездоровое оживление среди коллег и подозрительные взгляды руководства.

— Что-то отмечаешь, Павел? — небрежно спросил начальник розыска, в голове беспокоясь о другом — не захотел ли один из немногочисленных подчиненных, сверкнув хвостиком, уплыть в какое-либо более спокойное место.

— Да, семейный юбилей — неопределенно махнул рукой я: — в шесть хотел уйти…

Шесть часов вечера —