* * *

Энджел потеряла близкого друга, Ньюа Хашима, которого в феврале 1998 года застрелил офицер полиции. «Куда бы я ни обратилась за помощью, ничто не могло облегчить ощущение, будто случилось что-то ужасное, и справедливость не восторжествовала, – говорит Энджел. – И, когда к тому же постоянно чувствуешь боль от потери близкого, с этой мыслью сложно ужиться».

За окном спальни Энджел росли секвойи. Когда становилось одиноко, она смотрела на них. Энджел рассказывает: «Порой солнце пробивалось через туман Аркаты[44] и светило в мое окно через листву секвойи. В эти мгновения мне казалось, что Ньюа где-то рядом. Я не понимала почему, но садилась прямо на пол и позволяла этому ощущению охватить меня».

Энджел не тратила время на размышления о том, насколько действительно «верит» в то, что они общаются. Такие мысли мешали чувствовать. Вместо этого она часами сидела в глубокой тишине, поглощенная собственными ощущениями.

«Временами, – добавляет Энджел, – я слышала его голос в голове или мне казалось, что я краем глаза заметила его силуэт. Трудно сказать точно. Я не была уверена – да и, честно сказать, было все равно – реальная связь существовала или это лишь иллюзии моего разума, попытка справиться с потерей. Но после многих месяцев наедине с секвойями мне приснился сон. Мы были вместе, Ньюа катался на роликах, широко улыбаясь. Он сказал, что шаг за шагом уходит от меня к солнцу. «Энджел, тебе придется отпустить меня, ведь ты не даешь мне оторваться от Земли», – сказал он. Внезапно я почувствовала, что все хорошо, что он в порядке и что я более не могу дергать его к себе в попытках успокоить боль, когда ужасно скучаю. Во сне я рыдала от любви к нему и от того, что приняла решение отпустить его. Проснулась в слезах – но с твердым намерением».

Несколько недель спустя подруга Энджел, Бекки (она жила на другом конце страны, в Южной Калифорнии), приехала в Атланту на ярмарку. В одной из палаток она рассматривала браслеты, размышляя, что, возможно, стоит приобрести один и послать его Энджел. Параллельно Бекки разговорилась с ювелиром, которую звали Синтия.

Как это обычно бывает, разговор двух южанок быстро перешел на глубоко личные темы. Синтия рассказала о сыне, которого застрелил полицейский, о том, как тяжело ей было жить в мире, где больше нет ее ребенка. И вот несколько недель назад ей приснился сон. Ее сын пришел к ней, они долго беседовали. В конце концов он посмотрел на нее с любовью и сказал: «Мама, я в порядке. Но ты должна отпустить меня, потому что сейчас ты удерживаешь меня на Земле».

Бекки была единственным человеком, кому Энджел рассказывала о своем сне. Она посмотрела на Синтию и спросила: «Ваш сын… его звали Ньюа?» В ответ та принялась плакать и кивать.

Когда Энджел рассказывает эту историю – что случается не так уж часто – некоторые смотрят на нее изумленно, а некоторые – с сомнением. От последних она просто отмахивается.

* * *

Похожая история произошла у Кэрин Маккэндлесс с ее братом Крисом. О том, что случилось, повествует бестселлер Джона Кракауэра «В диких условиях». В молодости Крис ушел из дома, отказавшись даже от имени, и путешествовал по стране как Александр Супербродяга. Наметив целью Аляску, он отправился на гору Денали, не будучи подготовленным к суровому климату. Он умер спустя 113 дней, совершив ряд ошибок. Целых двадцать лет с момента выхода книги Кракауэра, публика не знала о подоплеке всей истории. Многие считали Криса безответственным эгоистом.

На деле детство Кэрин и Криса было полно жестокости и вранья, и он отправился в путешествие не столько в поисках риска, сколько пытаясь исцелиться. И, хотя Кэрин понимала его лучше, чем кто-либо другой, она не предавала историю огласке, надеясь, что трагедия изменит отношение родителей и заставит их остановить поток лжи. Все становилось сложнее, шли годы, и Кэрин волновалась о наследии Криса, о том, что люди знают лишь часть его истории. Ближе к концу жизни брат искал истину, и теперь Кэрин ощущала, будто стоит на пути у этой истины. Совместная работа с Шоном Пенном над экранизацией «В диких условиях» была важным шагом на пути раскрытия правды. Однако Кэрин оказалась в непростой ситуации, так как на тот момент еще поддерживала отношения с родителями.

В своих мемуарах «Дикая правда» (The Wild Truth) Кэрин писала, что как-то ночью она сидела в гостиной, перечитывая сценарий фильма и ощущая абсолютное смятение. Она разрыдалась и, чувствуя себя полной дурой, обратилась к умершему брату: «Крис, пожалуйста! Я просто не могу сделать это одна. Мне нужно знать, что ты здесь, со мной».

Утром Кэрин разбирала белье из стирки, когда ей позвонила Трейси – подруга, с которой они не общались уже много лет. Та извинилась за неожиданный звонок, но сказала, что ей необходимо рассказать Кэрин о том, что она видела прошлой ночью во сне. Ей приснился Крис.

– Знаешь, кто я? – спросил он.

– Да, ты брат Кэрин.

– Сделай мне одолжение: позвони моей сестре. Скажи, что я рядом.

Трейси извинилась за то, что, вероятно, невольно расстроила подругу. Однако Кэрин заверила, что слова Трейси стали для нее настоящим подарком. Она вдруг ощутила невероятный покой. А еще – что может двигаться вперед.

* * *

Примерно год назад двадцатитрехлетняя племянница Моники, Меган, трагически погибла в автокатстрофе. С детства Меган прекрасно ладила с лошадьми. «Сказать, что у нее был талант – ничего не сказать, – рассказывала Моника. – Это была какая-то сверхъестественная способность общаться с животными, что-то, чему нельзя научиться». Итак, незадолго до смерти Меган приехала в Колорадо, чтобы стать главным погонщиком на ранчо, где разводили бизонов и крупный рогатый скот. Вскоре у нее завязались особые отношения с диким мустангом по кличке Гас, который ранее не подпускал к себе никого. Это было воистину чудо. «Они действовали слаженно, словно машина, – замечала Моника. – Меган тренировала Гаса, а Гас тренировал саму Меган».

После смерти девушки скорбящие члены ее семьи решили совершить поездку в Колорадо, чтобы развеять прах покойной. По замыслу одна из лошадей должна была поехать без наездника. Разумеется, речь шла о Гасе. Он всегда был одиночкой, но во время того заезда держался особенно близко к одному из всадников – Тейе, сестре Меган. «Он не упускал ее из виду», – вспоминала Моника. – Тейя была Меган не только сестрой, но и ближайшей подругой. Друг о друге они всегда говорили: «Мой человек».

Когда процессия прибыла в назначенную точку, отец Меган, Тед, вытащил прах из седельной сумки. «И в этот момент, – описывала Моника, – Гас внезапно лег. Он не упал, а именно опустился на землю, вытянув морду. Глаза его оставались открытыми. Словно квинтэссенция абсолютного горя». Удивительнее всего то, что, по словам Моники, Гас никогда не ложился, кроме как на время сна. А в тот момент вокруг него стояло сорок других лошадей.

У работников ранчо невольно наворачивались слезы на глаза, когда они смотрели на Гаса. Все было очевидно. Лошадь продолжала лежать, пока один из членов семьи не развеял последние останки Моники.