Элли полетела в Бивертон, пригород Портленда, чтобы встретиться с Бриттани. «Она рассуждала очень логично, – рассказывала Элли. – Я заметила, что мать и муж пытаются убедить ее встретиться с другими докторами, обсудить альтернативные варианты лечения. Однако Бриттани подходила к вопросу рационально, не поддаваясь тем эмоциям, которых ждут от смертельно больных людей. Она взвесила все возможности и рассудила так: «Моя смерть будет ужасной. Тело будет пытаться сохранить жизнь, а мозг – убить меня».

Элли, которая никогда не стеснялась в выражениях, сказала, что Бриттани осознала, что «надежда – та еще сука».

Бриттани и ее семья жили в Калифорнии, когда ей поставили смертельный диагноз. В те времена эвтаназия в Калифорнии еще не была узаконена, так что им пришлось переехать в Портленд. Муж Бриттани, ее мама и отчим тратили драгоценное время на визиты к новым докторам и подтверждение вида на жительство, чтобы хоть получить разрешение на эвтаназию. Все это было нелегко, поскольку с каждой неделей рак все сильнее давал о себе знать.

По словам Элли, Бриттани выводило из себя, что калифорнийское здравоохранение могло предложить ей лишь смерть в хосписе. Девушке хватило решимости провести последние месяцы жизни, рассказывая свою историю и пытаясь сдвинуть ситуацию с мертвой точки для других людей, оказавшихся в аналогичном положении. Она сняла видео, где подробно рассказала о своем диагнозе, о том, как они с мужем только начали жить вместе, когда у нее нашли рак. О том, какое это облегчение – знать, что существует лекарство, которое поможет ей покончить с мучениями, когда она соберется умереть так, как планировала: в кровати, окруженная семьей и друзьями.

Неудивительно, что утренние новости отказались от подобного сюжета, и вот тут-то команда Бриттани выложила на стол козырь. Она знала, что в журнале People есть репортер, который интересовался темой права на смерть, и вскоре People.com согласился опубликовать видео и написать статью о Бриттани. За первые сутки видео посмотрело четыре миллиона человек, а затем о ней услышали сотни миллионов людей. Ее лицо, живое и фотогеничное, оказалось на обложке журнала People. Можно сказать, что они разворошили осиное гнездо, и средства массовой информации просто сошли с ума.

Первого ноября, в день, который Бриттани выбрала, чтобы уйти из жизни, она проснулась в доме, полном близких. Все вместе они вышли на прогулку, а затем Бриттани приняла лекарство и умерла так, как хотела: дома, в кругу семьи.

Спустя два года законодательство в Калифорнии претерпело изменения, и эвтаназия получила «зеленый свет». И здесь сложно переоценить важность истории Бриттани. Элли сказала, что ее подруга по колледжу, у которой была схожая форма рака, воспользовалась «законом Бриттани» и смогла встретить смерть дома – в Калифорнии.

* * *

Хочу прояснить свою позицию. Хотя я полагаю, что Бриттани – удивительный человек, я не являюсь ни сторонником эвтаназии, ни ее противником. Полагаю, что и в тех, и в других аргументах есть своя правда, однако мне кажется, что важнее уловить следующее: если мы не говорим о смерти и связанных с ней вопросах вовсе, то теряем возможность принимать взвешенные и осмысленные решения. Айра Бьек – один из самых ярых противников эвтаназии, и его аргументация лежит не в области религии. Айра – неверующий еврей, которого во многих смыслах можно считать отцом американской паллиативной помощи. Он полагает, что в разговорах о «смерти с достоинством» мы упускаем самую суть: дело не в отсутствии альтернатив, а в недостаточно грамотном медицинском уходе за умирающими.

Как и Айра, я испытываю определенные сомнения в отношении расплывчатых эвфемизмов. Пресловутая «смерть с достоинством», как и «право человека на смерть», – плоды великолепного маркетинга. Айра особо подчеркивает, что у выражения «помощь врача умирающему» на самом деле совершенно иное значение. Как специалист по паллиативной помощи, он делает именно это: облегчает страдания умирающих пациентов, помогает купировать симптомы, оказывает помощь, которая необходима им в конце жизни. Однако все это не эвтаназия. «За более чем тридцать пять лет практики, – утверждает Айра, – мне ни разу не пришлось убить пациента, чтобы облегчить его страдания».

Айра опасается, что даже с учетом всех предосторожностей легализация эвтаназии подвергнет риску людей, уязвимых физически и эмоционально. Он также боится, что попустительство в отношении «медицинского самоубийства» будет воспринято как знак того, что лучше вкладывать деньги в эвтаназию, а не в качественный паллиативный уход. В качестве примера он приводит Нидерланды, где эвтаназия доступна уже в течение многих лет. Там пациенты просили помочь им уйти из жизни в случае нелетальных проблем – обычной боли, тиннитуса или слепоты.

«Полагаю, что преднамеренное прекращение жизни больных – это социально деструктивный ответ на базовые человеческие потребности, – пишет Айра в статье в Los Angeles Times. – Если бы мы умели сохранять цивилизованность в той же мере, что и спокойствие, то могли бы наряду с эвтаназией обсуждать и улучшение предсмертного ухода».

Если бы кто-нибудь из пациентов пришел к Айре, желая уйти из жизни, он бы в первую очередь выслушал больного. Айра бы попросил рассказать ему побольше. Узнал бы, что можно сделать, чтоб уменьшить страдания больного. И наконец он бы сообщил пациенту, что не выписывает рецепты на подобные препараты, однако если больной настаивает, то Айра обязательно найдет врача, который будет готов взять на себя такую ответственность.

Айра во многом вторит сторонникам эвтаназии. Он полагает, что мы достойны лучшей смерти, он милосерден и хочет прежде всего уменьшить страдания пациента. Он справедливо считает, что нам нужно чаще и честнее обсуждать смерть. Однако затем дороги их расходятся. Имея одни и те же цели, Айра и сторонники эвтаназии видят разные пути их достижения.

* * *

Энтони Бэк, основатель Центра паллиативной помощи Excellence, не мог определенно сказать, является он сторонником или противником закона «О смерти с достоинством», принятого в штате Вашингтон в 2008 году. Но то, что он с тех пор видел на практике, поразило его. Люди, которые выбирали эвтаназию, более всего сосредотачивались не на боли или жалости к себе, но на том, как они проживут остаток жизни. Как и Бриттани Мейнард, они старались проложить дорогу для тех, кто выберет тот же путь. И, по словам Тони, эти люди прикладывали куда больше усилий, чтобы подготовить близких к жизни без них.

«Учительница на пенсии, которой диагностировали рак яичников, написала письма дочери и внучке. Эти сообщения из прошлого им надлежало открыть в дни значимых событий: на шестнадцатилетие, на выпускной, на юбилей, в день рождения ребенка, – рассказывал Тони. – А тихий менеджер по персоналу устроил нехарактерную для него шумную вечеринку и насладился компанией всех друзей и знакомых, собравшихся в одном месте. А еще был один профессор пенсионного возраста, который сказал мне: «Теперь я иначе смотрю на каждый новый день. Да, печально будет уйти… но знаешь что? Это была чертовски славная гонка».