людей, огромной страны. Иностранные корреспонденты, с которыми он порой встречается, отзываются о происходящем в России по-разному, но только не равнодушно.

Пётр Алексеевич был удовлетворён ответом. По-видимому, он устроил посетителю нечто подобное экзамену на зрелость, учитывая его юный возраст. Сергей, на щеках которого обычно играл румянец, а улыбка была по-детски доверчивой, выглядел моложе своих двадцати семи лет.

Вторая встреча прошла более конструктивно.

На вопрос Сергея, есть ли среди прежних работ Кропоткина такие, от которых он хотел бы отказаться, ответ был отрицательным.

– Мои убеждения претерпевают некоторые изменения, – пояснил Пётр Алексеевич, – но в основе своей остаются прежними. За последнее время в России опубликовали немало моих работ, которые прежде издавались только на Западе. Это переводы на русский язык. Я их просматриваю, корректирую и при необходимости снабжаю комментариями. К моему удивлению, серьёзных исправлений или значительных купюр делать не приходится.

– Вы не находите, – спросил Сергей, – что людям свойственно упорствовать в своих заблуждениях? В прошлую нашу встречу вы говорили о научном методе беспристрастного анализа. Но разве может субъект объективно оценивать самого себя и свои взгляды?

– Да, мы можем иметь о себе превратное представление. Людям свойственно воспринимать собственное мнение как истину даже в случае серьёзного заблуждения. Всякое бывает. Что касается меня, то я избегаю размышлений о собственной персоне. Самопознание – занятие полезное, но меня более всего увлекает познание природы и общества. В юности я пытался писать рассказы, но вскоре увлекла жизнь, научные исследования. Мои взгляды на анархию сложились в значительной степени стихийно, под влиянием личного опыта, чтения книг, научных наблюдений.

– А вам не кажется, что анархический или сходный с ним коммунистический идеал общественного устройства утопичен? Мечта о Царстве Божием на грешной земле.

– В своих взглядах я мало похож на идеалиста или кабинетного учёного. После выхода из французской тюрьмы я вынужден был поселиться в Англии. В этой большой промышленной стране получил возможность изучать её хозяйственную жизнь. По книгам многое узнать невозможно. Экономисты начиная с XVIII века повторяют ошибки своих предшественников. Хотя у Адама Смита его обстоятельное исследование начинается с утверждения именно общественного, коллективного характера производства, стихийной кооперации. Но, к сожалению, для буржуазных учёных характерно преклонение – да, именно преклонение на религиозный манер – перед частной собственностью. Они создали замечательные могучие машины. Но их главное предназначение, как говорят американцы, делать деньги.

– Капитализм предполагает активную конкуренцию и проявление личной инициативы. И вы, Пётр Алексеевич, сторонник свободы личной инициативы, разве не так?

– Вы правы. Но личная инициатива может иметь два направления, две цели. Личное и компанейское производство с целью наживы – одно. Наилучшее удовлетворение всех нужд населения – другое.

– Разве невозможно совмещение этих двух целей? Стремясь к наживе, человек или корпорация невольно удовлетворяют насущные нужды людей. Разве не так происходит в наиболее развитых странах?

– Это и есть привычное заблуждение экономистов. Оно идет ещё от Адама. Я имею в виду Адама Смита. В теории выглядит логично. Но что получается в жизни? Взгляните на Россию. Великолепные дворцы и храмы, обширные поля, покрытые хлебами, в недрах несметные сокровища. А у народа русского недостаёт самого необходимого: и в доме, и в пище, и в образовании, и в культурном досуге. Так происходит, когда личное и компанейское превалирует над общественным, когда ищут выгоды и благ для себя.

– В отличие от животного, человек – разумная личность. Не потому ли у него личные интересы преобладают над общественными? Это свойство формировалось в процессе естественного отбора и борьбы за существование.

– Молодой человек, есть закон природы, более важный для существования любых животных, включая людей. Это закон взаимной помощи, а не вражды. Развитие и процветание организмов определяются не взаимной враждой, а сотрудничеством, объединением на основе взаимной помощи. Борьбу за существование они ведут не между собой, а сообща – против безжалостных сил природы. В этом я убедился во время путешествий в Восточной Сибири с её суровым климатом. Местные животные выживают только потому, что организованы в сообщества. Если бы они тратили свои усилия на внутреннюю междоусобную борьбу, то быстро бы выродились и погибли.

– Не смею спорить, я не зоолог. Однако прошу пояснить мне. Любая революция связана с внутренней междоусобной борьбой. Значит, она вредна для общества, ослабляет его. А вы – революционер. Вы призываете к свержению любой государственной власти. Как это совмещается с принципом взаимной помощи?

– Вы, безусловно, знакомы с творчеством Льва Николаевича Толстого. Он, великий писатель и мыслитель, призывал искоренять зло без насилия. Таков идеал. Но в обществе, к сожалению, присутствует насилие сверху. Те, кто имеет власть и капитал, принуждают людей служить им. Для этого служит репрессивный аппарат, суды и тюрьмы, экономические методы принуждения, обман. Можно ли разрушить такую систему одним лишь пассивным неодобрением? Сомневаюсь. Активное насилие сверху можно преодолеть только насилием снизу, народным восстанием. Оно освобождает человеческую личность, а значит, является фактором нравственного прогресса.

Пётр Алексеевич менялся на глазах. Сначала это был убелённый сединами благородный старец. Нечто ветхозаветное придавала ему окладистая борода и крупная лысая голова с широким лбом. И говорил он спокойно, словно читал лекцию. Но постепенно глаза его разгорались, лицо молодело, голос становился звонче, напористей. Теперь это был энергичный пожилой человек, рано поседевший. А ведь ему было уже под восемьдесят!

– Простите, но Великая французская революция вызвала страшную вспышку насилия, террора. Разве не так? – задал риторический вопрос Сергей, уверенный в свой правоте.

– Нет, не революция, а её последствия. Революцию осуществили крестьяне. Вообще, о ней нельзя говорить как о каком-то едином процессе. Она представляет собой целый мир, полный жизни, действия и противоречий. Сначала разгорелось зарево народных бунтов, поддержанных молодой буржуазией, народ боролся за справедливость, свободу. Вспыхнуло мощное восстание крестьян – Жакерия. Отчаяние и нищета толкали людей к бунту. Надежда на улучшение жизни вела их к революции…

– Ещё раз простите, но я чего-то не понимаю. Принято считать, что во Франции тогда произошла буржуазная революция. То есть заявило о себе и захватило власть так называемое третье сословие.

– Таков был результат. А сначала восстали крестьяне. В городах и сёлах возникли органы самоуправления. Было множество примеров благородства и мудрой интуиции народа. Террор начался позже, когда заявила о себе буржуазия. Но при всей трагичности многих её эпизодов, жестокости и кровопролитии революция принесла неоценимое благо не только для Франции, но и для всего мира. Она освободила крестьян, установила равенство граждан перед законом, ввела представительное правление…

Словно предупреждая скептическое замечание Сергея о страшной цене подобных преобразований, Кропоткин запнулся и продолжил:

– Да, на некоторое