секундам воспроизвожу в памяти день, когда она прогнала меня. Я ликовал в душе, трусливо надеясь, что все в моей жизни останется прежним.

«Чокнутая ведьма, недалекая истеричка, глупая пустышка», – тогда твердил я как заведенный, отъезжая от ее дома.

Повторял, как мантру, пока не услышал вспарывающий тишину крик: «Богдан!»

«Прости меня, я не знала. Пожалуйста, не уезжай».

Зачем я остался? Алиса больше ничего не сказала, но я видел мольбу в ее ведьминых глазах.

«Боишься, что я передумаю?» – сумел выдавить, увидев хрупкую фигурку на крыльце. Мозг моментально выжег в памяти ее образ: разметавшиеся длинные косы, голые острые коленки, торчащие из валенок. Ей было важно, чтобы я вернулся…

Я видел, как смотрел на Алису Мир. Так смотрят на женщину, которой хотят обладать…

Он поцеловал ее почти в губы, клещами вцепившись в заалевшие щеки. Теперь я знаю, какая нежная кожа Алисы на ощупь.

Я злился на нее за то, что не оттолкнула засранца, не ударила тяжелой сумкой, как тогда, во дворе… Алиса промолчала, позволив мне захлебнуться ревностью и злостью.

«Пирожок с картошкой», – ответила она Аллочке, выдав себя с головой. Я обидел ее, задел дурацким сравнением, которое выдумал, чтобы убедить себя в том, что все как прежде.

«Она что, ку-ку?» – спросила Алла. А что она могла сказать на это в ответ?

«Есть немного», – выпалил тогда я.

Жестоко, трусливо я отомстил Алисе за украденный Миром поцелуй. Чужой, бесправный, случайный гость в ее доме – я заслужил «уходи».

Заслужил взгляд, полный обиды и разочарования. Я мог бы радоваться возможности оставить все как есть, но я развернул старину Бэна и вернулся к ней.

«Прости…» – мне никогда не удавалось сказать это слово легко, но Алисе я повторил его дважды.

Вздрагиваю от пронзившего тишину салона телефонного звонка. Отец…

– Сынок, не хочешь приехать ко мне в гости? К нам… Маша будет рада познакомиться.

– Привет, пап, – облегченно вздыхаю, позабыв, что давно не называл его отцом. – Хорошо, я приеду.

Алиса

Сижу на столе, тупо уставившись на пустые чайные чашки. Калитка с шумом лязгает. «Верь мне, Алиса!» – драгоценным грузом оседают на сердце его слова. И я хочу поверить в наше будущее, но реальность тяжелым камнем давит на грудь. Алла никогда не отпустит Богдана. Она вцепится в него мертвой хваткой и найдет аргументы сохранить свой статус. Выдумает беременность, предложит начать отношения с чистого листа… Да мало ли способов удержать жениха, с которым встречалась так долго?

Я привожу себя в порядок, осознавая, что видела парня в последний раз… Воздух вырывается из груди обжигающим потоком, смешиваясь со слезами. Я сползаю на пол, с трудом различая приближающийся из коридора силуэт.

– Господи, Лисенок, что произошло?

Любаня… Слава богу, меня в таком виде не застал Никита Сергеевич.

– Он приезжал… – всхлипываю, плотнее запахивая на груди полы разорванной рубашки.

Люба поднимает меня, усаживает на табуретку и коротко оглядывает.

– Вижу, что приезжал. Обидел тебя?

– Нет, что ты! – мотаю головой. – Все было замечательно.

– А что плачешь тогда?

– Я его люблю!

– Лисена, иди в душ, а я чай заварю, – протягивает Люба. – Нехорошо тебе в таком виде ходить, не стоит старика волновать.

Я согласно киваю и шмыгаю в ванную. Мой дом наполняется шорохами и звоном посуды. Люба хлопочет на кухне, тихонько напевая под нос. От ее заботы выстроенная мной плотина терпения и учтивости не выдерживает: я плачу навзрыд. Воображение рисует ужасающие картины, в которых Богдан ведет под руку нарядную Аллочку в платье от лучшей портнихи…

– Лисенок мой, все будет хорошо, – обнимает меня Люба. – Я чай заварила. Кстати, нашла у тебя земляничное варенье, ты в этом году варила?

– Люба-а! – улыбаюсь я сквозь слезы.

– Счастливая ты, Алиска, он тебя любит и не бросит, зря ты накручиваешь себя, – Люба выкладывает варенье в блюдце и смачно облизывает ложку.

– Богдан слишком ответственный и добрый, – продолжаю всхлипывать я. – А вдруг эта Алла выдумает что-то, чтобы удержать его?

– Он мужик или где? То есть… или что? Короче… зачем тебе думать об этом? Лисен, а могло быть так, что… В общем, он мог оставить после себя… Фух! – Люба тяжело вздыхает и закрывает лицо руками.

– Я поняла тебя, Любань. Нет, не мог. Мы как с цепи сорвались, представляешь? И как только вспомнили о безопасности? – краснею я, делая глоток ароматного чая.

– Ну и слава богу! Я боялась, что после Петьки ты никого не подпустишь к себе. Все-таки первая любовь и первое предательство.

– Люб, перестань. Да, Петя оказался не готовым разделить мои проблемы, но…

– Он слизняк, Алис! И не мужик, в отличие от Богдана, – Люба подносит к моим губам ложку с вареньем. Я послушно открываю рот и проглатываю сладкий сироп.

Тревога на мгновение отступает. Может, мне стоит без оглядки довериться судьбе? Люба утешает меня, но от моего взора не скрывается ее беспокойство: девчонка покусывает губы, теребит длинную рыжую косу и ест, ест, ест…

– Люба-а-ань, а Любань? – Я забираю из ее рук ложку и пристально смотрю в глаза.

За секунду в них собирается столько слез, что ими можно затопить Снегирево.

– У меня было с ним все, – шепчет она, сморкаясь в салфетку.

– С Богданом?

– Тьфу, нужен мне твой красавчик триста лет! – отмахивается Люба. – С Боголюбовым.

– Как? Я не понимаю… На первом свидании? Любочка, что ты такое говоришь? Как это произошло? Он тебя принудил?

– Ага, меня принудишь! – Люба вытирает слезы и усмехается. – Лисена, я вела себя как дешевка. Мир подвез меня к дому, а я… пригласила его к себе и призналась в любви.

– Господи… – шепчу я. – Люба, ну как? У тебя же никого не было? И ты не испугалась?

– Алиса, мне так хотелось прикоснуться к нему хотя бы раз, понимаешь? – с придыханием отвечает она. – К такому красивому, высокому, успешному… Парню из другого мира, случайно забредшему в наше захолустье. Скажи, ты понимаешь меня? – В глазах Любы застывают слезы и мольба.

– Конечно, понимаю. Успокойся, не плачь. – «Ни черта я не понимаю! Ни черта!»

– Он сбежал, Лисен. Когда понял, что был первым, вышел покурить и уехал не попрощавшись. А что я хотела? Я выставила себя продажной девкой, и Мир поступил…

– Он поступил как трус! – выпаливаю я. – Хочешь, я поговорю с ним? Или с Богданом?

– Не вздумай. Я и не надеялась на продолжение. Считай это приятным бонусом к свиданию для деревенской дурехи.

– Люба, ну зачем ты так? Почему же ты так себя не любишь?

За окном темнеет, начинается снегопад. Снежинки стучатся в окно и мягко вьюжат, стирая