ледяной поверхности проулков и узких аллей. Еду почти наугад, дрифтую на поворотах, с трудом удерживая руль Бэна.

Губы Аллы приоткрываются от волнения, она беспомощно цепляется одной рукой за дверную ручку, а другой упирается в приборную панель. Наши лица в отражении лобового стекла кажутся уродливыми и вытянутыми. Маски. Скорбные, кислые застывшие маски. Как же я хочу поскорее покончить со всем этим!

Выравниваю колеса машины и снова съезжаю к дороге, встаю в длинную пробку. Теряю уйму времени, медленно двигаясь по центральным, зато безопасным улицам. Алла откидывается на кресло и закрывает глаза. Я настраиваю радио и снова закуриваю…

В моем взгляде нет пренебрежения или холодности, но плечи Аллы опускаются, когда мы заходим в подъезд. Она съеживается и как будто уменьшается в росте. Размах «скромного ужина» ощущается на лестничной клетке.

Виновата ли я, виновата ли я,Виновата ли я, что люблю?Виновата ли я, что мой голос дрожал,Когда пела я песню ему?contentnotes0.html#n_5 —

громкий голос Риммы Сергеевны разносится по замкнутому пространству подъезда.

Мы удивленно переглядываемся. Алла кажется растерянной и сбитой с толку… всего несколько секунд.

Мне хватает мига, чтобы осознать собственное заблуждение. Пронзительное звучание дверного звонка и стук острых каблучков Риммы Сергеевны за стеной действуют на Аллу как условный рефлекс: ее плечи расправляются, а во взгляде появляется странный, нездоровый блеск.

В прихожей стоят два десятка чужих ботинок и изящных женских сапог, из гостиной льются голоса, смех и звон бокалов. Глаза не обманывают меня – ужин тщательно спланировали.

– Алла, я не понимаю… – цепляюсь за тонкую ниточку навсегда ускользающего доверия. Разве ее слова что-то изменят? Алла гордо вскидывает подбородок, деловито снимает шубу и разувается, оставив меня без ответа. Хитрость некогда дорогих мне женщин заполняет маленькую прихожую. Она, как электрический ток, накаляет воздух, едва ощутимо вибрируя в пространстве.

– Чего застыл, зятек? Проходи, – Римма Сергеевна пришпиливает меня взглядом к стене, как букашку, и подает дочери плечики для шубы. – Аллочка, родная моя, красавица! Ну почему так долго? Когда уже будущий муж наградит тебя наследником, чтобы ты больше сидела дома, а не моталась черт знает где? – протягивает она громко, бросая на меня еще один укоризненный взгляд.

– Скоро, мамочка. Очень скоро, – отвечает Алла, расплываясь в улыбке. – Тебя ждет сюрприз, Богдаша, – произносит она язвительно и хлопает меня по плечу. Наконец она не играет.

Внутри холодеет от дурного предчувствия. Перед глазами проносятся воспоминания, где Алла молит отвезти ее домой и повременить с разговорами. А я, дурак, поддаюсь… Жалею ее, сочувствую, понимаю… Верю растерянному взгляду и страданию в поникших плечах, послушно исполняю ее желания, добровольно запирая себя в капкан! Черт!

– Алла, давай отойдем в комнату, – сухо предлагаю я, касаясь ее локтя.

Между нами протискивается Римма Сергеевна, хватает меня за руку и тянет в гостиную.

– Дай невесте умыться с дороги! – тоном строгой учительницы произносит Римма. – Пойдем-ка к столу, Богдаша, с мамой поздороваешься! Да и с родственниками перед свадьбой познакомиться нужно!

С мамой?! Зачем она приехала, я же предупредил ее?

Римма Сергеевна крепко сжимает мою ладонь и проводит в гостиную. Она аккуратно ступает по ковру, исполосованному колесиками пылесоса, и становится в самый его центр – большой черный квадрат.

«Хотите выставить меня идиотом? Что же – я подыграю! Только потом не обвиняйте меня в черствости!»

– Друзья, минуточку внимания! – Она поднимает кверху палец с заостренным ярко-красным ногтем. – Вы все знаете, как важно родителям отдать единственную дочь в руки надежному человеку…

Отец Аллочки, Семен, кивает как болванчик, внимая словам жены с открытым от восхищения ртом. По гостиной проносится рой мужских и женских «да-а-а-а-а». Лысый пожилой мужчина с круглым блестящим лицом сверлит меня подозрительным взглядом, украдкой пересматриваясь с Риммой. Его спутница, крашеная блондинка с ярким макияжем, томно глотает шампанское. Римма Сергеевна нахваливает достоинства Аллочки, продолжая крепко сжимать мою ладонь. Мне хочется вырваться из плена ее цепкой потной руки, положить конец запланированному фарсу, но желание узнать, как далеко она способна зайти, пересиливает. Я, как гребаный мазохист, хочу окунуться в ледяной колодец правды, которую не замечал столько времени.

Среди незнакомых людей наблюдаю сгорбленную фигурку мамы. В ее глазах искрится голый ужас. Мне хочется ободрить ее, успокоить, объяснить все…

– Римма Сергеевна, что же вы будущего зятя за стол не приглашаете? – произношу громко, отдергивая руку.

От неожиданности лицо Риммы Сергеевны удивленно вытягивается. Искренняя эмоция держится на нем несколько секунд и сразу же стирается приторной улыбкой.

– Конечно, Богдаша, сынок, садись, – Римма суетится вокруг меня, накладывает в большую тарелку оливье, приказывает робкому Семену отрезать толстый мясной кусок от утки в апельсиновом соусе.

– М-м! У меня самая лучшая теща в мире! – удовлетворенно стону с набитым ртом. – Как же вкусно, черт!

Я с удовольствием ем, чувствуя, как внутри пробиваются робкие ростки злой решимости. Видит бог, я хотел сохранить достоинство и гордость Аллы!

– Римма Сергеевна, познакомьте меня с родственниками наконец! – выпаливаю я, подкладывая в тарелку заморские лакомства: фаршированного лобстера и перепелов в сливочном соусе.

– Богдаша, это мой двоюродный брат Сергей с супругой Галиной, – кивает Римма в сторону лысого дядьки и его крашеной спутницы.

Лучшая защита – это нападение! Убеждаюсь в правдивости этого утверждения, наблюдая за растерянным, сбитым с толку лицом Риммы.

Ее голос бесцветно шелестит, перебирая имена всех присутствующих за столом гостей. Ольга Павловна, Федор Петрович, Тимофей Иванович… Я одариваю каждого широкой лживой улыбкой, ни черта не запоминая имен и лиц. Вы хорошая учительница, Римма Сергеевна, и я копирую ваше привычное поведение, приводя вас в тихий ужас. Но в следующий момент контроль за ситуацией ускользает из моих рук…

Под восхищенные возгласы и аплодисменты гостей в гостиную вплывает Алла в свадебном платье. Она кокетливо поправляет выпавший из высокой прически локон, одаривая присутствующих улыбкой на ярко накрашенных губах.

Изрядно выпившая блондинка Галина и сидящая с ней по соседству Ольга Павловна визжат: «Горько!» Гости шумят, хлопают в ладоши, хвалят кипенно-белое кружевное платье невесты, плотно облегающее фигуру. За всеобщим восторгом наблюдает Римма Сергеевна. Она дает гостям всего минуту, чтобы выразить чувства, а затем высоко поднимает руку, жестом требуя тишины.

– Сюрприз! – Ее громкий шепот походит на змеиное шипение. – Я решила исполнить желание моего любимого зятя. Что может быть хуже двух праздников в один день? Да, Богданчик?

Я молчу, ища ответ во взгляде Аллы, но не вижу ничего, кроме застывшей на ее лице победоносной улыбки. Все ложь… Лицемерие, обман, притворство.

– Среди нас присутствует моя дорогая приятельница Екатерина Валерьевна – регистратор загса. Катя любезно согласилась