Хлудова там же, в аптечке, отыскала бумажный пакетик с химически чистым цинком. Она высыпала на ладонь несколько зернышек и задумалась. Перед глазами возник школьный класс, настороженные детские мордашки, наблюдавщие за опытом: реакцией между цинком и кислотой. Хлудова стояла в нерешительности. Смертельная обида, нанесенная Манькой, отошла куда-то в сторону. Старая учительница на минуту забыла, зачем держит в руках пакетик с цинком. Однако тут же вспомнила. С максимальной осторожностью с помощью стеклянной трубочки капнула она кислоту на цинк. Послышалось характерное шипение.

– Годится, – удовлетворенно произнесла бывшая учительница. – Теперь, дети, нам необходимо проделать следующий опыт: как можно точнее плеснуть этой кислотой в глаза гражданке Серегиной Марии, как ее там, Кондратьевны, что ли?

Тамара Яковлевна надела свое праздничное платье, положила в сумочку склянку с кислотой и отправилась в гости к Серегиным.

Открыла ей соперница.

– Тамара Яковлевна? – удивленно спросила она, словно не узнавая, несмотря на то что они регулярно желали друг другу здоровья. – Проходите.

– Вот решила зайти, – скороговоркой сообщила Хлудова, чем повергла в еще большее изумление хозяйку.

– Петя! – напряженным голосом прокричала Серегина. – К нам гости.

В коридор выглянул Серегин. Лицо его вытянулось. Он недоуменно посмотрел на жену, потом тряхнул головой, словно отгоняя видение. Наконец обрел дар речи.

– Прошу вас, Тамара..?

– Яковлевна, – подсказала бывшая возлюбленная, не сводя томного взора со своего Ромео.

От смоляных кудрей Пети остались только воспоминания. Карие глаза, некогда полные огня, были скрыты за толстыми стеклами очков, но Хлудовой он представлялся таким же красавцем, как и прежде. Она улыбнулась зовущей улыбкой. Серегин от изумления открыл рот и вытаращил на гостью глаза. Он был смущен ее визитом, несмотря на то что последний раз обнимал ее лет сорок назад. Еще больше ему было неудобно перед женой, в свое время каким-то образом дознавшейся о его романе с учительницей.

Однако у жены Серегина и в мыслях не было, что приход Хлудовой как-то связан с Петром. Она просто забыла, кем была для него Хлудова. Ее угнетало другое. Эта зараза не без оснований слыла заядлой сплетницей, а у дочери Серегиных неделю назад случился разлад с мужем. Дело попахивало разводом. Донельзя огорченная, Серегина решила, что Хлудова приперлась, чтобы вынюхивать. Однако просто выставить ее она постеснялась и, напротив, решила проявить максимум гостеприимства в надежде задобрить сплетницу.

– Садитесь, пожалуйста, – суетилась она вокруг непрошеной гостьи, – сейчас чайку попьем, вчера дочь заходила, тортик принесла. – Упомянув про дочь, она хотела спровоцировать Хлудову на разговор в надежде выведать, что ей известно. Но та на упоминание о дочери никак не реагировала, устремив страстный, по ее мнению, взгляд на предмет своей любви.

Серегин чувствовал, что назревает нечто неприятное. Он сидел как на иголках и старался смотреть куда угодно, только не на Тамару.

– Жаркая погода нынче, – неуверенно произнесла Серегина, лишь бы что-то сказать.

Хлудова покивала, не то соглашаясь, не то подтверждая какие-то свои мысли. Потом вздохнула и произнесла роковую фразу:

– Долго я ждала этой встречи! – Сказано это было с необыкновенным пафосом.

Чайная чашка, поднесенная к губам, застыла в руке Серегина. Его худшие опасения подтверждались.

– А ведь ты любил меня, Петя! – продолжала учительница тем же трагическим тоном.

Абсолютно ничего не понимающая хозяйка вытаращила на гостью глаза.

– Да, любил!! – выкрикнула Хлудова и театрально зарыдала. При этом она полезла в сумочку, достала оттуда клетчатый платок, больше похожий на скатерть, и поднесла его к глазам.

Воспользовавшись тем, что гостья на него не смотрит, Сергей сделал зверскую гримасу и покрутил пальцем у виска, выразительно глядя на жену.

Та, все еще ничего не понимая, во все глаза смотрела на Хлудову. Та громко рыдала. Огромные, тяжелые, как картечь, слезы пробивали в толстом слое пудры заметные дорожки, как пробивают весенние ручьи толщу льда. Пудра скатывалась в грязные катышки, отчего создавалось впечатление, что лицо Хлудовой загадили голуби.

– Петя, любовь моя! Ну хочешь, я встану перед тобой на колени! – неожиданно грозно выкрикнула Хлудова. На соперницу она пока не обращала внимания.

Серегин побледнел и поднялся. Роковой час наступил.

Законная жена понемногу начала кое о чем догадываться. Выражение лица у нее изменилось и стало похоже на то, которое бывает у хозяйки, узревшей в своей кухне мышь. На нем читались одновременно гадливость, стыд, что в ее святая святых водятся подобные животные, и охотничий азарт.

Тем временем Хлудова рухнула перед ненаглядным Петей на колени.

Серегин, что называется, потерял лицо. Он был настолько сконфужен, что, сам того не замечая, стал ковырять пальцем в носу.

Однако законная супруга, быстро оценив ситуацию, решила действовать, и действовать незамедлительно.

– Позвольте, гражданочка, – вкрадчивым тоном начала она, – что это вы себе позволяете?

Хлудова словно и не слышала этой реплики. Она поползла по полу к пятившемуся от нее Серегину, пытаясь обнять его за ноги.

– Слушай, ты! – сменив тон, прорычала разлучница. – Убирайся из моего дома!

На этот раз ее услышали. Хлудова повернулась к сопернице. На миг все замерли… Потом Хлудова поднялась с колен и выпрямилась. Лицо ее приняло каменное выражение, только глаза горели неугасимой ненавистью. Она спокойно положила платок в сумочку и достала оттуда какой-то предмет, который в вечернем полумраке супруги не сразу разглядели. Воспользовавшись замешательством, несчастная стала выдергивать стеклянную, плотно притертую пробку, точно чеку из гранаты. Наконец это ей удалось. Поза и жуткая решимость, застывшие на ее лице, напоминали известную картину Сурикова «Боярыня Морозова». Серегина среагировала молниеносно. Не дожидаясь, пока смертельный веер кислоты коснется ее лица, она бросилась на пол, схватила и дернула на себя ноги террористки. Та грохнулась оземь. Однако кислота обильно оросила все кругом. Синтетическая скатерть на столе вздыбилась и стала расползаться. Та же участь постигла ковер. Зашипев, начал плавиться транзисторный приемник. Несколько мелких капель попало и на лицо Серегину. Боль привела его в чувство. В бешенстве он бросился на распластанную на полу «возлюбленную» и стал выкручивать ей руки. Та взвизгнула от боли.

– У нее кислота! – кричал Серегин. – Осторожно! Неси веревки, ее надо связать.

И пока жена второпях искала веревки, он крепко держал поверженную героиню. При этом он несколько раз крепко саданул ее головой об пол, приговаривая:

– Я тебе покажу любовь, стерва!

Хлудова шипела как змея и пыталась укусить недавний предмет обожания.