– А где покои хозяина?

– Напротив. А в конце коридора – маленькая лестница, она ведет в комнаты рабов. Их две, и они одинаковые.

– Вам достался кто-нибудь из невольников Ипполита?

– Да. Ней Молчун. Позвать его? Правда, не уверена, что от него будет толк – за два года он и пары слов не произнес…

– Ничего, пусть помалкивает. Мне нужно только подтверждение догадки.

Мелия выглянула из окна и крикнула командирским басом, которого никто не ожидал бы услышать от столь хрупкой женщины:

– Эй, вы! Найдите Нея, пусть поднимется сюда!

Через три минуты перед ними предстал хмурый ассириец средних лет с уродливым шрамом над переносицей. Он поклонился и застыл в ожидании.

– Отвечай на вопросы госпожи, – приказала хозяйка, кивнув в сторону Ксантии.

– Ты находился здесь в ту ночь, когда погибли жена и ребенок Ипполита, – констатировала брюнетка, не спрашивая. – До этого вот тут, в коридоре, что-нибудь происходило? Шум? Звон? Окрик?

Глаза раба округлились от изумления.

– Да, – подтвердил он, глядя на Ксантию, как на прорицательницу.

– Хорошо. После, почти сразу же, стратег обнаружил мертвые тела и позвал на помощь. Так?

– Д-да.

– Где стояла амфора? Сразу за дверью, верно?

– Да.

– Она была пуста?

– Да.

– Врешь, – в глазах Ксантии вспыхнула ледяная искра.

Невольник затравленно вжался в стену, облизнул пересохшие губы и, вопреки своей молчаливой натуре, затараторил быстрее базарного торговца, пытающегося догнать удирающего покупателя:

– Клянусь богами, мы не виноваты! Здесь жил еще один раб, совсем молодой, его звали Аби. Потом его продали в Александрию. Вот, он стащил с хозяйского стола пять персиков и бросил их в амфору, что стояла в большом зале. А ночью пошел за ними, но его кто-то спугнул, так что он со страху побежал наверх вместе с амфорой. Потом сообразил, что делает, заглянул в первую попавшуюся комнату и оставил ее там. Господин услышал шаги в коридоре, скрип двери и пошел проверить, все ли хорошо у госпожи… И нашел их. И закричал! Мы с Аби добежали первыми, я сунул руку в сосуд и нащупал там персики. И…

– Ну? Чего замолчал? – разозлилась Мелия. – Выкладывай, что еще вы натворили?

– Хозяин стал говорить, что это все амфора виновата, она проклята каким-то греческим богом. Я подумал, что Аби могут обвинить в убийстве… ну… как будто он нарочно подкинул плохую вещь хозяйке, и потому она померла. Пока все суетились, я отдал ему сосуд, и он его разбил на конюшне, превратил в пыль.

– А потом амфора восстала из праха, – подытожила Ксантия.

Мелия бросила на нее тревожный взгляд и побледнела.

– Значит, череда смертей в городе лежит на совести двух глупых рабов?

– О, нет, – ответила Ксантия. – Тут постарался настоящий злодей.

Глава 30. Сделай их маленькими

В посреднической конторе Лаогора кипела работа: трое писцов заполняли свитки текстом и цифрами с невероятной скоростью, рабы приносили и уносили деловые документы, счетовод звенел монетами, захватившими весь его огромный стол. Сам хозяин чувствовал, что на языке вот-вот вскочит мозоль от непрерывных разговоров с продавцами, покупателями, нанимателями, арендодателями, чиновниками, конкурентами и прохвостами, желающими выведать что-нибудь о новых опустевших домах.

Лаогор был одним из немногих горожан, готовых благословить проклятую амфору, бродившую по Аполлонополю, ибо она обеспечила ему прибыль. Только за последние два дня он заключил не меньше десятка выгодных сделок. Узнав от стражника о смерти Главка, он тут же заручился поддержкой властей и не сомневался, что выставлять виллу на торги доверят ему. Звонкую монету принесли так же истерички, которым почудилось, будто они видели зловещий сосуд в собственных спальнях. Они умоляли подыскать им новое жилье, как можно скорее, а старое сдать. Женщины не знали друг о друге, и Лаогор просто поменял их местами, а за срочность содрал совершенно бессовестные суммы. С утра прошел слух, что усадьба судьи спешно покинута его женой, а уж Павсаний последует за ней на городскую квартиру – это так же верно, как восход солнца на востоке. Лаогор и тут не спасовал: он моментально отправил Мелии письмо с предложением своих услуг.

Ответ принесла девушка – красивая, но странно одетая. Видимо, римская гладиаторша, прославившаяся и сумевшая себя выкупить. Лаогор знал, что в Риме частенько устраивают женские бои. Бедняга до сих пор носит меч и кирасу – должно быть, никак не привыкнет к мирной жизни в нормальном государстве.

– Мелия принимает твое предложение, – сообщила девушка, откидывая назад прядь длинных черных волос. – Она приедет завтра в твою контору, к девяти утра.

– О, чудесно, – расплылся в улыбке хозяин.

– Я надеюсь, что ты и для меня кое-что сделаешь.

– Постараюсь, – заверил Лаогор, слегка поскучнев. Судя по виду, денег у нее не много: скорее всего, девушке нужна скромная комната в городском доме. За ее спиной болтается небольшой узелок – наверняка в нем все ее пожитки. Однако он не стал отказывать, напомнив себе, что его дело процветает за счет внимания к каждому клиенту.

– Я хотела бы снять маленькую виллу, к северу от гостиницы Галии.

– Кажется, я понял, о чем речь. Но, к сожалению, она занята. Там живет прелестная молодая женщина по имени Немея.

– И она исправно платит? – черная бровь лукаво изогнулась.

Лаогор смущенно хихикнул. Девушка явно навела справки, прежде чем прийти сюда.

– Ну… Признаться, так было не всегда. Только в последний год плата не задерживается, а вот пару лет назад я едва ее не выселил. Тем не менее, владелица дома – пожилая вдова из Гермополя – весьма довольна квартиранткой. Усадьба в порядке, никаких жалоб и неприятностей.

– И пожилой вдове известно, что виллу молодой женщине оплачивает любовник? Обычно старухи весьма трепетно относятся к морали.

Лицо Лаогора на несколько секунд напряглось. Конечно, он знал, что Немея – содержанка, но умолчал об этом, представив ее хозяйке дома, как незамужнюю сироту, переехавшую в Аполлонополь подальше от печальных воспоминаний. Если обман откроется, мало ему не покажется. Хотя, с другой стороны, даже он понятия не имеет о личности любовника, а уж эта настырная брюнетка и подавно.

– Это лишь грязные слухи. Госпожа платит сама, и договор я заключал с ней. А уж кто ей по доброте душевной ссужает деньги – мне не ведомо.

– Что ж, – девушка вздохнула, словно признавая поражение. – Придется подыскать себе что-нибудь другое, но такое же уютное.

– У госпожи есть семья? – поинтересовался Лаогор.

– Нет.

– Рабы?

– Тоже нет.

«Значит, я ошибся – она никогда не была гладиаторшей. Обретая свободу, бывшие рабы стремятся поскорее завести собственных, чтобы почувствовать себя в шкуре хозяина: