аромата. Боковым зрением Надежда заметила, что крысы, сидевшие в паре метров от нее, отбежали в угол.

– Надо же, какие необычные духи… – пробормотала Надежда и с любопытством взглянула на пакетик. Там было написано название нового парфюма от известного японского дизайнера. – Хорошо, что я их не купила!

Надежда вспомнила, что как-то оказалась в театре неподалеку от женщины, щедро надушившейся таким парфюмом. Спектакль едва не был сорван: кто-то из соседей чихал, одна особенно чувствительная женщина покинула зал, не дожидаясь антракта…

– Вы кто? – прохрипел очнувшийся Фалалеев, удивленно разглядывая Надежду. – Вы как здесь оказались?

– Отвечаю по порядку: я проходила мимо, смотрю, симпатичный мужчина лежит, и вроде бесхозный, думаю, надо подобрать, пригодится в хозяйстве…

– Мимо проходила? – удивленно переспросил Фалалеев. – Да тут вообще никто не ходит…

– Шучу, шучу! Думаю, официальное знакомство и разговоры мы отложим на более подходящее время, а сейчас лучше убраться отсюда, а то вон уже публика собирается. – Надежда показала на крыс, понемногу сужающих кольцо.

Фалалеев вздрогнул и попытался приподняться. Ему мешали связанные руки и ноги.

– Можешь меня развязать? – проговорил он неуверенно.

– Постараюсь…

Надежда попыталась ослабить узлы на руках, но ничего не вышло: их явно вязал профессионал.

– Ох уж, эти женщины! – прохрипел Фалалеев. – Простой штык развязать не может!

– Что?! – Надежда строго взглянула на него. – Вот сейчас уйду и делай тут что хочешь!

– Прости, я не хотел тебя обидеть… – смутился Фалалеев.

– А насчет того, что не могут женщины – мы еще посмотрим! – Надежда снова открыла свою сумку и вытащила из нее маникюрные ножницы.

– Как там Александр Македонский поступил с узлом?

– Ты что – Сашку Македонского знала, знаменитого киллера? – В глазах Фалалеева мелькнул испуг.

– Да нет, это его однофамилец! – усмехнулась Надежда, ловко орудуя ножницами.

Через полминуты она освободила от веревок руки мужчины, а потом и ноги.

– Ну вот, – проговорила Надежда удовлетворенно. – Берешь назад свои слова насчет женщин?

– Беру, беру! – Фалалеев сел, привалившись к стене, и принялся растирать онемевшие запястья.

В это время наглый крыс, лидер своей криминальной группировки, почувствовав, что жертва вот-вот ускользнет, подскочил к Фалалееву, явно намереваясь укусить его за ногу. К счастью, у Надежды осталось еще немного пробных духов. Она брызнула в крысиную морду из пакетика. Крыс испуганно запищал и ретировался.

При этом немного духов попало на одежду Надежды. Она поморщилась – теперь долго не избавишься от этого уникального запаха!

– Ну что, ты ходить-то можешь? – проговорила Надежда, озабоченно оглядываясь по сторонам. – Крысы теряют терпение, а духи у меня заканчиваются!

– Могу. – Фалалеев поднялся на ноги, чуть покачнулся, но дошел до двери. Она, однако, оказалась заперта снаружи.

– Ну что ж, придется выбираться тем же путем, каким я попала сюда! – И Надежда направилась к окну.

Фалалеев подсадил ее, и через минуту она довольно ловко выбралась на улицу. Сам Фалалеев вылез при помощи той самой веревки, которой он был связан. Протиснувшись в окно, он сел на тротуар и несколько минут приходил в себя.

Выглядел он не лучшим образом – а как еще может выглядеть человек, которого долго избивали ногами и который после этого пролежал некоторое время на полу в подвале, полном крыс? Синяки, ссадины и кровоподтеки густо покрывали его физиономию, не говоря уже о печальном состоянии костюма.

Надежда сочувственно оглядела его и снова открыла свою знаменитую сумку. На этот раз она достала оттуда упаковку влажных салфеток и как могла поработала над лицом Фалалеева.

Он встал, встряхнулся, как пес после купания, и посмотрел на Надежду с благодарностью.

– Слушай, – проговорил он с непривычным смущением. – Ты ведь меня, получается, от смерти спасла, да еще от какой страшной… а я даже не знаю, как тебя зовут. И не представляю, как тебя отблагодарить за все… ты не подумай, что я не понимаю…

– Зовут меня Надежда, а разговаривать мы будем в более подходящем месте. – Надежда Николаевна опасливо огляделась по сторонам. – А нам есть о чем поговорить…

– Да, это правда, местечко здесь нехорошее… – протянул Фалалеев. – Знаю я его по прежней работе…

– Вопрос только вот в чем, – продолжила Надежда, придирчиво разглядывая мужчину. – Пригласить тебя домой я не могу, муж неправильно поймет, к тебе в гости я тоже не собираюсь. Хорошо бы посидеть на нейтральной территории, но ни в одно заведение, какое я знаю, тебя в таком виде не пустят…

– Зато я знаю подходящее местечко тут, неподалеку… туда пускают и не в таком виде!

– Ну, так веди меня!

Через несколько минут они оказались на набережной Обводного канала, возле ведущей в подвал лестницы, над которой красовалась лаконичная вывеска:

«У Маруси».

Фалалеев уверенно спустился по крутым каменным ступеням, выщербленным тысячами ног, открыл дверь заведения и придержал ее для Надежды.

Надежда вошла и замерла на пороге, ошеломленная представшим перед ней зрелищем. Это был низкий сводчатый подвал, заставленный потертыми пластиковыми столами и колченогими стульями. Должно быть, заведение было очень популярно: почти все места за этими столами были заняты колоритными личностями, каких можно встретить только на страницах романов Достоевского или в ранних произведениях Горького. Поддельные инвалиды и самые настоящие уголовники пили здесь дешевую водку, закусывая ее еще более дешевыми разносолами, и вполголоса обсуждали какие-то свои насущные проблемы. Почти каждое лицо украшали шрамы, синяки и прочие свидетельства бурной жизни. На фоне местной публики Фалалеев со своими ссадинами и синяками не выглядел белой вороной. Другое дело – Надежда…

Не то чтобы здесь вообще не было женщин, женщины были – но соответствующие своим спутникам: грубые, опухшие от пьянства физиономии украшали синяки и царапины, ощеренные рты сверкали фальшивым золотом зубов. На этом фоне Надежда казалась какой-то экзотической птицей. Впрочем, никто из присутствующих не обратил на нее внимания – здесь каждому хватало собственных проблем, и не принято было обращать внимание друг на друга.

– Не дрейфь, Надя! – проговорил Фалалеев, заметив испуг своей спутницы. – Со мной тут не пропадешь! Меня тут знают! – Он нашел свободный столик, усадил за него свою спутницу и закончил фразу:

– И вообще здесь такой порядок – никого не трогают, никого не обижают, а то Маруся будет недовольна!

– Маруся? – переспросила Надежда, опасливо озираясь. – Это кто же такая?

– Хозяйка здешняя! Да вот и она!

Действительно, к их столику подошла монументальная особа: рослая широкоплечая блондинка неопределенного возраста с мелко завитыми обесцвеченными волосами, пудовыми мужскими кулаками и жестким взглядом знающего жизнь человека.

– А, это ты, Гаврила! – Маруся явно обрадовалась Фалалееву. – Что-то давно тебя не было видно! Где пропадал?

– Дела были, Маруся, дела! – солидно ответил мужчина.

– Дела –