Безутешную Анну Австрийскую больше ничего не радовало. Она целыми днями сидела в своих покоях. Чтобы утешить дочь, Филипп позволил ей играть и нанял учителей, которые научили принцессу игре на скрипке, лире и арфе.

– Это великолепно, – сказала Капиталина, отвлекая Анну от воспоминаний: – Эта музыка завораживает.

– Порой я скучаю по няне. Она была такой нежной, заботливой. Всегда меня любила, называла ясным солнышком испанского двора.

– Сударыня, не стоит вспоминать прошедшее. То, что было, то прошло.

Женщины проговорили до позднего вечера. Когда закат уже окутал город, Капиталина и камеристки готовили принцессу к ужину. Анна Австрийская одела темно – зеленое платье, украшенное золотыми узорами и рубинами, которые располагались на глубоком декольте. На шее висело множество роскошных подвесок. Каштановые волосы прикрывала золотая корона в виде полумесяца. Длинная шаль соприкасалась хрупких плеч, а верхнюю половину лица закрывала кружевная вуаль.

Будущая королева отправилась в покои властелина.

– Король еще не вернулся? – спросила она у слуг, суетившихся около стола.

– Нет, Ваше Великое Высочество.

– Понятно. Можете идти, – приказала властительница, смотря на роскошную обстановку. Она лишь раз была в приемной комнате Людовика. Но тогда эта опочивальня не казалась ей столь великолепной. Теперь же огромные подсвечники, обработанные золотом и серебром, украшали расписанные стены и стол, на котором располагались вкусные блюда, графин с вином и букет алых роз. В полумраке четко было видно очертание высокого возвышенья, предназначенного для королевской четы. Несколько служанок и фрейлин инфанты располагались в нише окна. Женщины вышивали и громко смеялись. Прикрикнув на них, Анна увидела маленькую шкатулочку, которая стояла на деревянном столе Людовика. Обычно он проводил здесь свои бессонные ночи, составлял разные акты, подписывал документы и занимался всеми государственными и политическими делами. Но никогда он не увлекался драгоценностями. Встав, девушка открыла шкатулочку. В ней, на мягкой атласной подушечке, лежало жемчужное ожерелье. Анну Австрийскую передернуло, когда она поняла, чье это украшение. «Подлая любовница решила память про себя оставить. Негодяйка, что она себе позволяет?» Сжав в руке колье, синьора швырнула его под золотой стул.

– Мадам, что Вы делаете?! – воскликнула Капиталина, подбегая к госпоже и аккуратно поднимая драгоценность.

– Немедленно оставьте меня! Выйдите все! Быстро!

Оставшись одна, испанка подняла подушечку, будто бы что-то чувствуя. И ее подозрения оправдались. В шкатулке лежал пожелтевший лист бумаги. Взяв его в свои дрожащие руки, будущая наместница рода Бурбонов прочитала:

Сглотнув слезы ревности, Анна Австрийская поднесла письмо к свечке. Принцесса долго смотрела, как жадное пламя пожирает бумагу. У нее в сердце зарождалось чувство ненависти и презрения. Как смеет провинциалка, продажная девка, унижать саму госпожу Габсбургов?

Внезапно принцесса услышала громкие и настойчивые шаги за дверью. Быстро сбросив пепел на стол, она склонилась в реверансе. В покои зашел Луи. В полумраке его силуэт казался огромным. Черный плащ мерцал красноватыми оттенками на фоне яркого пламени камина.

– Милорд, приветствую Вас, – дрожащим голосом пролепетала испанка.

– О, леди, что это? – с улыбкой спросил король, созерцая роскошный стол.

– Сир, я решила подготовить для Вас ужин. Вы очень много времени уделяете государственным делам. Пришло время отдохнуть.

Женщина ощутила, как по телу пробежала холодная дрожь, когда король приблизился к ней и поднял руку. Миледи ожидала, что властелин Франции насильно заключит ее в объятия, но он просто коснулся пальцами золотисто-каштановых волос. Запах ее благовоний завораживал и дарил неземное наслаждение. Мужчина попытался коснуться губами ее шелковистой шеи, но девушка отстранилась: – Не нужно, мой государь. Мы обязаны подождать до свадьбы. Только тогда наши тела соединятся в одно целое.

Слабо кивнув, сэр подвел свою невесту к возвышению и помог опуститься на шелковые подушки роскошного дивана. Хлопнув в ладоши, принцесса приказала лакеям внести основные блюда. На серебряных разносах располагалась жареная курица, запеченная в молочном соусе, пудинг, украшенный ягодками винограда и дикой малины, апельсиновое желе, подбитое сливками, запеченная индейка, куропатка с лимоновым соком. Две чернокожие служанки несли три золотых графина с красным и белым вином и элем[4].

Анна, выросшая в полной строгости, никогда не имела возможности попробовать «запретные напитки». Но теперь ей безумно понравилось сладкое вино.

– Когда я жила в Испании, то мой отец запрещал вкушать блюда Востока и языческих стран. Пища всех придворных состояла из строго-монашеской кухни. Теперь все это кажется мне полной глупостью, ибо сейчас я поняла, что роскошь европейских дворцов заключается в пирах, балах, смехе, но не в обительских законах, – улыбнулась миледи, пригубив кубок с приятной жидкостью.

Весь ужин будущая госпожа наблюдала за своим женихом, за его ровными и властными движениями, спокойным взглядом и культурой поведения. Вкусные блюда издавали великолепный запах, но инфанта не съела ни кусочка. Девушка исподлобья поглядывала на стол, на котором виднелся пепел сгоревшей бумаги.

Внезапно дверь резко открылась. На пороге появился синьор Мучениго. Его вид вызывал смех и удивление: шляпа болтыхается сбоку, одежда запачкалась грязью, испуганное и растерянное выражение лица.

– Что за неуважение, Мучениго?! Ты не можешь входить в мои покои без стука! – недовольно пробурчал сир.

– Прошу помиловать меня, Ваше Величество. Но…у меня ужасные вести. Мадемуазель…Арабелла…она… Ее похитили разбойники.

По залу пронеслись крики придворных дам и служанок.

От неожиданности принцесса выронила бокал. Красная жидкость разлилась на платье.

– Сир, с Вашего позволения, – поклонилась девушка, резко вставая. Быстро выйдя в коридор, синьора увидела Капиталину. Молодая служанка взволновано подбежала к госпоже:

– Сударыня, что у Вас с нарядом?!

– Это пустяки. Ты лучше скажи, Пульхерия вернулась?